— О нет, что вы! Мы знакомимся.
— Понятно, — девушка обняла девочку за плечи и подтолкнула мягко в сторону купе. Книга на ее руке — «Психоанализ детских страхов» Фрейда, мягкая обложка; «…старшая сестра, — понял Снег, — и он ей не нравится; слишком красивый, слишком высокий… все слишком для незнакомца».
— У Мелиссы отличный голос, — сказал он. — Если с ней заниматься, она может очень хорошо петь; сделать карьеру; это слышно даже за закрытой дверью.
— Она все время поет, — ответила девушка. — Не обращайте внимания. Она сейчас не может читать и рисовать, не знает, куда себя девать.
Снег понял, что будущее Мелиссы распланировано: она будет хорошо учиться, одеваться в такие вот свитера и юбки, станет юристом, бухгалтером, чем-нибудь полезным; и будет петь, дай бог, в ванной…
— Меня зовут Снег Рафаэль, — сказал он, — я композитор и знаю хороших преподавателей…
— Нам это не нужно, спасибо, — и сестра Мелиссы закрыла дверь купе.
«Черт, — подумал он, — черт, ну куда я лезу… надо умыться и позавтракать… или пообедать»; он глянул на часы — они купили с Максом однажды одинаковые — такие они были классные: черные, с открытым механизмом, все колесики, зубчики видно, а цифры нанесены сверху, на стекло; у Макса цифры были золотые, у Снега серебристые; был час дня. Снег вернулся в купе, нашел полотенце, мыло, бритву, пену для бритья, зубную щетку; вспомнил, как шел однажды по улице усталый, после той бессонной ночи, когда нашли десятый труп девочки, и все люди на улице смотрели на него, и он думал: наверное, потому что я бледный, страшный; а потом понял, что у него из нагрудного кармана пальто, вместо платка или цветка, зубная щетка торчит… и манжеты в крови… Умылся — туалет был весь дезодорированный, зеркальный — и почувствовал себя лучше; надел голубую рубашку, темно-синий бархатный пиджак, вспомнил Мелиссу, улыбнулся, нашел вагон-ресторан, заказал кофе, омлет, сыр и тосты; смотрел за окно, завороженный; в своем купе он ослеп от солнца и не увидел, а в коридоре не обратил внимания — повсюду были горы, настоящие: синие, серебряные, с облаками на макушках.
— Красиво, — сказал он, не оборачиваясь, тому, кто сел рядом, — невероятно.
— Это наши горы, — ответила сестра Мелиссы. — Ничего, что я к вам подсела? Я была так неприветлива в коридоре, простите, просто вы… необычный… Проводник сказал мне, что вы едете в наш город…
— В Арклоу? Вы из Арклоу?
— Да, мы там живем.
Подошел официант, принес Снегу заказ, спросил, что принести девушке; «вы не возражаете?» — спросила она; «ну что вы»; она попросила принести зеленый чай с жасмином, картофельное пюре и жареную рыбу с кешью; «я вегетарианка и пытаюсь приучить к этому всю семью»; «большая часть моей семьи тоже вегетарианцы», — вспомнил Снег; «а почему не все?» «ну, я, например, не вегетарианец; мне стыдно — не могу устоять перед уткой по-пекински и классным стейком с кровью»; она поморщилась, будто он признался в чем-то неприличном, словно белье женское носит, красное, с пайетками; «вот блин, — подумал Снег, — точно учительница», и стал есть — омлет, тосты, кофе — все было свежее, горячее и яркое; стало хорошо.
— Так каков из себя город Арклоу? — спросил он, когда первая чашка кофе закончилась и принесли вторую.
— Самый лучший город на свете! — страстно сказала девушка, будто о французской революции. — Кстати, меня зовут Белинда. Белинда Свон, — она протянула руку, узкую, крепкую, и Снег подумал о первых женщинах, что получали образование: в пенсне, без корсетов, сплошь решительных и резких; отложил вилку, пожал ей руку; маленькую, твердую и прохладную, созданную для теннисных ракеток. — Я учительница, сейчас у меня первый класс; самое красивое начнется завтра днем — спуск по серпантину; Арклоу находится в самом низу, у подножия гор; мы все время будем его видеть сверху, но приедем только вечером. Поезд едет медленно-медленно, потому что дорога очень опасная… Я уже сижу в пальто и хочу домой, представляю, что буду там делать: налью своего любимого чаю, с мятой и клубничными листьями, приму ванну, потом обязательно читать в кровати, а наш кот, Фродо, станет лежать рядом и мурчать…
— Дома вы тоже читаете Фрейда? — книга была с ней, на столе.
— Иногда. Вы не любите Фрейда? Вы его вообще читали? — в ее голосе слышалось пренебрежение; это презрение умной женщины: «вы, наверное, слишком красивый для книг».
— Да, — сказал Снег. — Конечно. Даже курс лекций в университете читал, основанный на Фрейде и Юнге. Старомодный такой, но очень изящный. По психопатологии серийных убийц. Я следователь.
— Я думала, вы композитор. Вы же сказали в коридоре…
— И это тоже.