– Мы уже нарушили его целостность, – сказал он. – Повторю еще раз, что предстоит сделать: надо взять полотно с обеих сторон и аккуратно перекатить кадавра к стенке гроба. Затем положить внутрь гроба доску и – опять как можно аккуратнее! – перекатить тело обратно. Вероятнее всего, это приведет к значительному ущербу, но наша цель – минимизировать этот ущерб.

Договорив, Патил бросил гневный взгляд в сторону Мериам. Даже со своего места – в сторонке, у одного из осветительных приборов, – Уокер мог чувствовать возмущение, переполнявшее палеопатологоанатома.

Справа, в другом конце прохода, раздалось бормотание. Уокер посмотрел туда и увидел, что отец Корнелиус о чем-то тихо препирается с мистером Зейбекчи.

– Вам туда нельзя, – твердо сказал Зейбекчи, повысив голос.

– Вы мне не начальник, – ответил священник, сдвинув брови-гусеницы. – Немедленно дайте мне пройти!

Уокер выругался себе под нос.

– Доктор Уокер… – заговорила Мериам.

Он поднял руку, отмахнувшись от ее предостережения, оттолкнул Оливьери и одного из студентов-археологов и пошел к Зейбекчи и священнику. Адам тут же направил на него свою камеру.

– Отец, вы не должны здесь находиться, – заговорил Уокер.

– Ваша власть для меня тоже ничего не значит, – ответил отец Корнелиус.

– Если начнете прикрываться именем Господа, то я вас лично скину с горы, – услышал Уокер собственный злой голос.

Он почувствовал, как замерли присутствующие члены команды, и только сейчас понял, что сказал. Большинство из них считало, что отсутствующие коллеги стали жертвами какой-то грязной игры. Если так, то почти наверняка их столкнули с обрыва.

Отец Корнелиус проигнорировал его, повернувшись к Мериам.

– Никто здесь никого не будет слушать, кроме вас, мисс Карга. Поэтому я должен обратиться прямо к вам. Я внимательно прочитал расшифровки и заметки, которые делал в ходе изучения битумной оболочки и крышки гроба. Для меня больше нет никаких сомнений в том, что надписи являются предупреждением, которое повторяется несколько раз, и довольно категорически.

Оливьери фыркнул и закатил глаза.

Каллиопа повернулась и навела камеру на лицо Мериам.

– Отец, – ответила Мериам. – Я искренне уважаю вашу веру, но…

– Это не вопрос веры! Эти надписи не имеют корней в христианстве. Только к истории. Ни католическая, ни мусульманская, ни еврейская, ни какая-либо другая религия не имеет к этому никакого отношения.

– Однако имеет, – возразила Мериам. – Вы же сами настаиваете, что здесь присутствует некое эфемерное зло. Что это существо, – она показала пальцем на рогатого кадавра, – на самом деле демон. Я не стану оспаривать ваш перевод…

– А я стану, – пробормотал Оливьери.