– Каждый готов чем-то жертвовать ради своей идеи.

– Чем-то малым или чем-то большим? – пронзая взглядом собеседника, опять спросил Иннокентий.

– Нет большей жертвы, чем собственная жизнь! И нет ничего ничтожнее, чем лживое обещание, цена которому жизнь!

– Кто такая Наталия Саенко?

– Моя жена, – встрепенувшись, ответил Феликс.

– Я не об этом. Кто она как индивид в построенном вами справедливом обществе?

Феликс опустил голову, но через мгновение встал из-за стола и уверенным голосом сказал:

– Преступник!

– Хорошо, Феликс. А иначе, о какой справедливости вы можете говорить, рисуя радужные перспективы, если в собственном сердце упрячете ложь? К нашему обоюдному сожалению, именно так и устроено современное общество. Каждый Божий день на всех уровнях власти в любой стране процветают неприкрытая ложь, жульничество, лицемерие…Двойные стандарты. И это не порицается, это считается нормой! И как надо поступить с вашей супругой?

– Ее действия подлежат осуждению.

– Это говорит ваш разум. А что говорит сердце? Что вы чувствуете? – и вновь Теркель сверлил Феликса взглядом.

– Сложный вопрос…

– Еще бы! Ведь она ваша жена. Можно, конечно, уничтожить всю информацию о ее участии в преступлении. Мало того, можно физически уничтожить свидетелей, и таким образом выбелить биографию. Как поступите?

«Легко ему говорить, когда у него нет ни жены, ни детей. У меня тоже нет детей, но есть Наташа, и я ее простил. – Мысли путались в голове, а одна била в виски и кричала: – А ведь она, твоя Натуся, принимала непосредственное участие в отборе людей для разборки на органы и проведения экспериментов над ними. Да и я хорош! Я тоже убивал людей, пусть даже ради спасения своей жизни…»

Словно внимая каждому повороту мысли в голове Саенко, Теркель произнес:

– Тяжело нести свой крест на Голгофу, а, Феликс?

– Тяжело, Иннокентий, очень тяжело. Где истина и кто ее определит?

– Вот видите, легко говорить о справедливости, приставив пистолет к виску оппонента. А как только оказываешься на его месте, правда уже не кажется правдой, и появляются сомнения.

– Думаю, что я, Глеб и Наташа должны предстать перед судом.

– А кто привлечет вас к ответственности? Кто инициирует процесс? – вопросами, словно кнутом, стегал Теркель. – Тех, кого это касалось лично и кто бы мог предъявить к вам претензии, давно нет в живых. Остальных вряд ли заинтересуют подробности вашей жизни, пока вы не стремитесь к управлению обществом. – Теркель вдруг забарабанил пальцами по столу, затем так же внезапно прекратив, продолжил: – А теперь представьте, что будет, если предать огласке темную сторону вашей жизни? Пойдут ли за вами люди, а? – Повисла тягостная пауза. – То-то! Нет, не пойдут. И вся ваша идея о справедливом обществе пойдет коту под хвост.