Родители уходят в вечность – это скорбь, а дети – трагедия!

Беседу мужчин прервал Шайтан. Он остановился у края дороги и остервенело лаял в сторону зарослей.

«Какой-то лай у собаки особенный – высокий. Видать, человек чужой рядом», – решил про себя лесник и осадил лошадь. За ним остановились и остальные телеги обоза.

Митрич спрыгнул с телеги, достал двустволку и, бросив: «Вы пока посидите, а я гляну, что к чему», – ушел за собакой.

Вернулся минут через пять, неся на руках чуть живого олененка.

– Сергеич, освободи немного места, чтоб уложить зверя, и пойдем со мной. А ты, Юра, ноги олененку стреножь, пока мы за ейной мамкой сходим.

Все с нетерпением стали ждать, а мужики все не возвращались. Прошло немало времени, пока люди, сидящие на подводах, увидели медленно идущих Митрича и Феликса. Видимо, ноша была не из легких.

– Мать с ребятней в силки попала, – подходя к обозу, известил лесник. – Браконьерничает народ. На звериной тропе петель наставили. Во дела! Да если бы с голодухи, ан нет, на базар, да в кафешки мясо снесут. Вновь вернулись лихие девяностые. Все по-быстрому денег срубить хотят. Так что, Юрка, работы нам много предстоит переделать.

– Николай, так оленят двое должно быть, а ты одного принес, – удивилась Петровна.

– Второго Шайтан спугнул, – ответил лесник.

– Ничего, думаю, не пропадет. Они в это время полностью на подножном корме. Давай, мать, через лесхоз пойдем. Дичь сдадим в холодильник, а раненого олененка ветеринару на лечение оставим.

Получив в награду за бдительность добрый шмат оленьего мяса, обоз продолжил путь к дому.

Настя, жавшаяся к Наташе, вдруг спросила:

– Мама, а кто этот красивый дядя?

– Это мой муж. Его зовут Феликс.

– Мама, а можно я у тебя на ушко спрошу?

Наталья склонила голову к девчушке.

– Если Феликс тебе муж, значит, он мне папа? – прошептала малышка.

– Феликс, Настеньку интересует, если я ей мама, а ты мне муж, то она твоя дочь?

– Да, Настенька, я твой папа.