Она ответила холодным, почти официальным тоном, совершенно необычным для нее:

— Благодарю вас, Аннабель. Я хотела спросить, могу ли взять с собой на время кое-какую мебель из Дауэр-Хауса, пока мы не обзаведемся собственной? По словам Адама, в Нортгемптоншире почти ничего нет.

— Возьмите и оставьте себе все, что нужно.

— Спасибо, вы очень добры.

— Тетя Фанни! — воскликнула я в изумлении. — Почему вы так держитесь со мной? Я же ни в чем не обвиняю вас. — Увидев, каким негодованием горят ее глаза, я умолкла.

— Еще бы! Ведь это я должна обвинять вас, Аннабель.

Я в изумлении уставилась на нее:

— Н-не понимаю.

— Джаспер никогда в жизни — слышите, никогда — не совершил бы ничего подобного, не будь он так отчаянно влюблен в вас!

Я онемела.

Приблизившись ко мне, тетя Фанни посмотрела на меня так устрашающе, что я начала оправдываться:

— У Джаспера не было оснований надеяться на взаимность. Я всегда видела в нем лишь доброго друга. Поймите же, тетя Фанни, мой муж умер всего шесть месяцев назад.

— Именно смерть Джералда и натолкнула Джаспера на мысль, что у него есть шанс завоевать ваше расположение. А тут вернулся Стивен.

Мне казалось, будто я говорю с незнакомкой.

— Тетя Фанни, по-моему, вы не вполне сознаете, что Джаспер дважды пытался убить Стивена.

— Вы и Стивен погубили жизнь обоих моих детей.

— Это не правда! — Ее слова поразили меня.

— Я допустила величайшую ошибку, позволив Адаму оставаться в Уэстоне все эти годы, — продолжала она. — Ни Джералд, ни его отец не ценили моего мужа. Никогда даже не задумывались о том, что платят Адаму нищенское жалованье, на которое нельзя достойно содержать жену и двоих детей.

— Говорил ли когда-нибудь Адам с Джералдом или его отцом о повышении жалованья?

— Они вынудили его воровать, — словно не слыша меня, заключила тетя Фанни.