– Дурак, – сказал Володин холодно. – При чем здесь задание? Что ты знаешь о любви? О настоящей любви…

– Не верю ни одному твоему слову, гад.

– Не верит он… – вздохнул Володин. – Это была такая любовь… Тебе и не снилась!

– Такая, что до ненависти – один шаг?! – выпалил Андрей. – Такая, что за нее надо убивать?!

– Идиот! – рявкнул Володин, вращая глазами. – Анька дома оказалась! Не должно ее было там быть! Понимаешь ты, идиот? Не должно! Вон он заболел… – Володин ткнул пистолетом в сторону Павла. – Испортил все… На какой черт ты заболел, мальчик, а?

Павел молчал, превратившись в изваяние, и лишь стрелял глазами по сторонам.

– А не убивать нельзя было?! – крикнул Андрей Володину.

– Свидетель! Все мои семнадцать лет присмотра – коту под хвост, что ли? Да меня бы первого за это…

– Врешь!

– Что-о?

– Врешь! – выдохнул Андрей. – Ты не свидетеля убрал. Ты просто маме не простил! Больно было, что тебя предали! Понять не мог, как тебя, такого крутыша, на отца променяли. Вот и пристрелил ее из-за своего непонимания. Рука, поди, сама на курок нажала…

– Замолчи! – угрожающе произнес Володин.

– Это ты потом уже… Сам для совести своей придумал отмазку про свидетеля… Хотя… – Андрей махнул рукой. – Где ты и где совесть?

– Ты ни хрена не знаешь про совесть! – выкрикнул Володин, выходя из себя. – Не знаешь, как это… Убить ту, которую любил! И жить с этим двадцать лет! – Он сверлил Андрея взглядом. – Какая боль может быть сильнее?!

– Сейчас зарыдаю, Игорь Ефимович.

– Последний раз предупредил!

– А то что?! Стрельнешь?

Володин вращал глазами и раздувал ноздри. Потом лицо его чуть разгладилось.

– Стреляй, тварь, – сказал Андрей. – Чего ты вообще ждешь?

– Не гони лошадей, – процедил Володин, выдыхая. – Успеем еще.