Выскочила из подъезда. На улице стало многолюдно – после работы все спешили домой. Вера оглянулась: «режиссер» тоже вышел на улицу. Хоть бы следом не пошел. Оглянулась снова, но Виктор Сергеевич будто растворился.

Дома Вера Беликова ничего не рассказала. Разве такое можно рассказать?

На этом все кино и закончилось. И желание сниматься безвозвратно пропало.

Долгожданный и волнующий, как обещанный родителями велосипед, прием в пионеры случился на полгода раньше положенного срока по причине важной даты – пятидесятилетия Великой Октябрьской социалистической революции. На торжественной линейке в полупрозрачном здании из стекла и бетона нового Дворца пионеров всем достойным повязали красные галстуки. Пионерская клятва, вызубренная наизусть, как священная мантра, казалось, навсегда облагородила лица и души юных пионеров. И понеслись пионерские будни: сборы отряда, заседания совета дружины, пионерские линейки, поисковые экспедиции.

С приходом весны первым ответственным мероприятием стал сбор макулатуры. Каждый пионер должен был сдать двадцать килограмм. Это была норма, но норму надо перевыполнить. Устроили соревнование между классами, и завязалась ожесточенная межклассовая борьба. Выиграть у 4-Б стало делом принципа 4-А.

Дома, разумеется, опустошили все газетно-журнальные залежи. Кляпнева перетрясла жильцов своей коммуналки. Заглянула в кладовки и на антресоли, прошлась по комнатам. Насобиралось восемнадцать килограмм. Богуш притащила шестнадцать. Новицкая собрала девятнадцать. Рекорд поставил Вася Бойко – двадцать пять килограмм! Но чтобы обогнать вырвавшийся вперед 4-Б, этого было не достаточно.

Тогда распределились на небольшие группы и после уроков пехотным десантом, высадившись на близлежащие со школой улицы, разбрелись по парадным и квартирам.

Богуш пошла с Кляпневой и Булочкиным. Новицкая присоединилась к Гендельману и Беликовой. Поднимались на последний этаж и сверху вниз шли по квартирам. На этаже звонили сразу во все двери и у тех, кто открывал, одновременно спрашивали макулатуру.

– Детки, вы же вчера приходили! Я вам все газеты отдала, – открывая дверь, сказала пожилая женщина на пятом этаже.

– Это не мы были, – ответил Леня Булочкин.

– Ну как же, не вы. В школьной форме с галстуками пионерскими… Вы что же, каждый день приходить будете?

– Если понадобится – будем, – вставила Кляпнева. – В стране нехватка макулатуры.

На четвертом этаже никто не открыл. На третьем сказали больше не приходить – все отдали.

– Это 4-Б нас опередил. Это они. Я знаю, – мрачно заключила Богуш.

И так ходили уже два часа, но бумаги было мало. В группе у Новицкой тоже негусто: три маленькие пачки с газетами и несколько журналов у Гендельмана в авоське. Решили вернуться в школу и сдать то, что собрали.

С разных сторон в школьный двор, как муравьи в муравейник, сходились пионеры, неся неровные связки со старыми газетами. Председатель совета отряда Федя Сидорко стоял на приеме.

– Ну что тут у вас? – спросил Федя, оценивающе глядя на скудные трофеи. – Давайте, слаживайте на весы.

– Не слаживайте, а складывайте, – поправила Ира Богуш.

– Какая разница? Вы же меня поняли.

Гендельман сложил макулатуру на платформу больших весов. Сидорко переместил гирю и скривился, как будто откусил поллимона: