– Ну, раз в месяц, примерно. Что ты спрашиваешь, будто сама не знаешь? У тебя ведь то же самое.

– Ну да, только вот что-то не начинается.

– Задержка, значит. Такое бывает. Не переживай.

– Так уже четыре недели. Понимаешь, я бы не переживала, если бы…

– Что, если бы?

– Как тебе сказать… – Оля замялась. Ей хотелось все рассказать подруге, но она не решалась.

– Да говори уже! А то тянешь кота за хвост.

– Только не говори никому. Клянешься?

– Клянусь! – с чувством произнесла Женька, словно приносила присягу при приеме в пионеры.

– У нас с Васей любовь.

– Хм, – хмыкнула она разочаровано. – Будто я не знаю. А какое это имеет отношение к месячным.

– Ну, как ты не понимаешь! Со мной что-то не то. Меня тошнит по утрам, – Оля сделала невольную паузу. Уж больно страшно было произнести следующие слова. – Мне кажется, что я беременна.

– Да ты что!!! – Женька закрыла рот рукой. Глаза ее выражали изумление, а мозги усиленно заработали, пытаясь проникнуться связью между беременностью и любовью.

Последнее время она заметила какую-то перемену в подруге: глаза погасли и частая грусть проскальзывала в лице. Но Женька не придавала этому значения. Возможно, Олина мама взялась за ее учебу, и устроила обычный родительский террор перед окончанием учебного года. Но чтобы такое! У нее даже не нашлось, что сказать. Она молчала и смотрела на Олю. А Оля уставилась в пространство, и крупная слеза, собравшись у нижнего века, начала медленно скатываться по ее щеке.

Первой нарушила молчание Женька.

– Так, послушай, еще ничего не известно. Может быть, ты это все сама придумала. Успокойся. Для начала надо сходить к гинекологу.

– А это куда?

– Ты что, совсем того или притворяешься? В женскую консультацию.

– А как же я туда пойду?

– Как все. Все женщины ходят, и мы уже можем. Кстати, я читала в одной книжке, что у девочек в нашем возрасте могут быть большие задержки, по несколько месяцев. Это называется… – Женька сдвинула брови, пытаясь вспомнить слово: – Вот, вспомнила, уморея! Главное, не паниковать. Так что не волнуйся и ничего пока никому не говори.