– Возможно… – раздумывал Вася. – А какая разница? Знаешь, я давно хотел сказать тебе… – тут он на секунду остановился, собираясь с духом, и выпалил: – Ты мне нравишься. Давай с тобой дружить!

Оля зарделась розовым румянцем, руки вспотели, сердце бешено колотилось…

С этого дня Сивчиков после школы провожал Олю домой. Те недолгих полчаса, когда они прохаживались дворами спального района, они говорили обо всем на свете: о книжках, которые читали, об одноклассниках, с которыми сидели за одной партой, о невыученных уроках, о дружбе между мальчиком и девочкой и даже о любви.

Зимняя холодная погода часто загоняла их в парадное. Вася стоял возле Олиной двери, переступал с ноги на ногу, долго прощался.

– Может быть, ты зайдешь? – предложила однажды Оля, открывая ключом дверь.

– А у тебя дома никого нет?

– Мои еще нескоро придут. Заходи.

Вася зашел. Они сделали вместе уроки, он помог ей по физике и математике, и стал приходить каждый день.

Теперь, когда Софка возвращалась с работы, она часто заставала у Оли Васю. Он опускал глаза, стеснялся, но видно было, как он поглядывал на Олю, ловил каждый ее взгляд. Сама Оля ничего матери не рассказывала и не делилась. И о чем рассказывать? О том, что у нее с Васей любовь? Мама этого не поймет. Даже слушать не захочет. Скажет, что все это чепуха и недоразумение.

А Софка смотрела на них и думала: «Ну, прямо как брат и сестра, одинаково застенчивы и некрасивы. И всего-то по пятнадцать лет! Даже у меня кавалеры позже появились. Да ладно, пусть сидят вместе, за руки подержатся». И Софка привыкла к Сивчикову. Для нее он стал частью Олиной комнаты. И все Софкины подруги и младшая сестра Маша, когда приходили и видели Васю, знали, что Оля теперь делает уроки вместе с Сивчиковым.

Ростом Вася был не намного выше Оли, но широк в плечах и физически развит. Его мышцы налились и разбухли, над верхней губой наметился осязаемый пушок, голос стал глуховат. Он уже не был простодушным мальчишкой, дергающим девчонок за косички. Его возмужалость нравилась Оле. Когда он сидел с ней рядом, ее тело отвечало на его близкое присутствие. Низ живота твердел, жил собственной жизнью, а в груди периодически что-то ёкало. «Вот она какая, любовь», – думала Оля и полностью отдавалась этому новому для нее чувству.

Когда робкие прикосновения и невинные поглаживания перешли в страстные поцелуи и интимную близость, никто не знал. Они этого даже не заметили. Времени было достаточно и на любовь, и на уроки.

В один из майских дней, когда до окончания учебного года оставалось чуть меньше двух недель, Оля с Женей после уроков сидели во дворе в беседке. Пока Женька тарахтела о своем, Оля теребила в руках школьный передник, не отваживаясь спросить подругу о том, что волновало ее последнее время. Когда Женя, наконец, замолчала, Оля решилась.

– Жень, послушай… У тебя ж эти дела уже начались?

– Какие дела?

– Ну что, ты не понимаешь, о чем я?

– Ты имеешь в виду менструацию? – в лоб резанула Женька. – Так сразу бы так и спросила.

– Да слово такое дурацкое, неудобное.

– Да нормальное. А что, «месячные» лучше?

– Не знаю… Послушай, я не о том. А как часто они у тебя?