Из всех этих разноречивых известий известие Вебера опирается на такое свидетельство, которое дает ему сравнительно более достоверности. Вебер говорит, что он слышал это от Вурма, жившего некогда у Глюка учителем детей и знавшего Екатерину в то время, когда она жила служанкой у мариенбургского пастора.
Более важными и достоверными являются сведения, почерпнутые из правительственных актов того времени: из государственного архива известно, что Екатерина была дочь крестьянина Скавронского. В конце царствования Петра Великого были найдены брат Екатерины Карл Скавронский и жена его, которая ни за что не хотела ехать с мужем в Россию.
Карл в Москве содержался под караулом, и это доказывает, что Пётр не доверял ему, иначе этого не было бы при чрезвычайной любви Петра к своей супруге. Быть может, опасаясь заточения, жена Карла Скавронского только после долгого сопротивления наконец поехала к мужу. Когда Екатерина после смерти Петра стала Императрицей России, тогда стали находиться и более доверчивые претенденты на родство с государыней.
Тогда явилась еще и женщина, называвшая себя родною сестрою Екатерины; звали ее Кристина, она была замужем за крестьянином Гендриковым и вместе с мужем состояла в крепостной зависимости в имении лифляндского помещика Вульденшильда или Гульденшильда. Просьба, с которою эта женщина обратилась на имя русской государыни, написана была на польском языке, что позволяет считать вероятным известие, что родители Екатерины были выходцы из Литвы. Кристина была взята в Петербург с мужем и четырьмя детьми.
Потом нашлась еще женщина в польских «Инфлянтах», тоже объявившая себя сестрой русской государыни. Анна была замужем за крестьянином Якимовичем и, признанная урожденной Скавронской, также приехала в Петербург с семьей.
Нашелся еще и брат Екатерины – Фридрих Скавронский. Его привезли в Петербург, но его жена с детьми от первого ее брака с ним не поехала. Оказывалось, что у Екатерины был еще и брат Дитрих. Он был взят в Россию в числе шведских пленников. По приказу Петра I его всюду его разыскивали, но не нашли.
Екатерина обласкала своих родственников, но кто знает, доверяла ли она им всем вполне в том, что они действительно ее родные. Едва ли она могла их помнить и проверить собственными воспоминаниями. Однако она пожаловала своего брата Карла Скавронского графским титулом, а полное возвышение всех ее родных произошло уже в царствование дочери Екатерины, императрицы Елисаветы. Тогда потомство сестер Екатерины получило графское достоинство и образовало роды графов Гендриковых и Ефимовских.
В это время пастор Глюк, живя в городе Мариенбурге со своим семейством и отправляя должность препозита, объезжал приходы и заехал однажды в Ринген к пастору, или кистеру. У него увидал он девочку сиротку и спросил: кто это?
– Сирота бедная; принял к себе из христианского сострадания, хотя у меня самого небольшой достаток. Жаль, что я не буду в силах воспитать ее, как бы хотелось, – сказал рингенский пастор.
Глюк поласкал девочку, поговорил с нею и сказал: «Я возьму эту сиротку к себе. Она будет у меня за моими детьми ходить».
И препозит уехал в Мариенбург, взяв с собой маленькую Марту Скавронскую. Марта с тех пор росла в доме Глюка. Она ухаживала за его детьми, одевала их, убирала, водила в кирху, а в доме прибирала комнаты. Она была служанкой, но при доброте и благодушии хозяина ее положение было гораздо лучше, чем в то время могло быть положение служанки в немецком доме.
На её умственное воспитание, кажется, не обращалось особого внимания. Поэтому, когда её судьба ее изменилась чудным образом, она, по разным оценкам, оставалась недостаточно грамотной. Зато Марта день ото дня хорошела, и мариенбургские молодцы стали на нее засматриваться в кирхе, куда она и являлась каждое воскресенье с детьми своего хозяина.
У неё были блестящие, искристые черные глаза, белое лицо и черные волосы. Исполняя в хозяйском доме различные работы, она не могла отличаться мягкостью и нежностью кожи рук и изяществом манер, но в крестьянском кругу могла считаться настоящей красавицей.
Когда Марте пошел восемнадцатый год, ее увидел в кирхе шведский драгун, служивший в гарнизоне, расположенном в Мариенбурге, Иоганн Рабе. Ему было 22 года. Он был кудряв, хорошо сложен, статен и ловок. Марта очень понравилась ему, и он ей тоже. Рабе просил одно почтенное лицо поговорить с пастором насчет своего желания жениться на его служанке.
Пастор Глюк сказал ему:
– Марта достигла совершенных лет и может сама решить свою судьбу. Конечно, я человек небогатый; у меня своих детей много, а теперь настают времена тяжелые: началась война с русскими. Враги идут в наш край с сильною ратью и не сегодня завтра могут добраться сюда. Такие опасные времена пришли, что отец семейства может позавидовать тому, у кого нет детей. Я свою служанку не неволю идти замуж и не стану удерживать. Как она хочет, так пусть и поступает! Но об этом драгуне следует мне спросить у его командира.
Гарнизоном в Мариенбурге командовал майор Тильо фон Тильсау. Он был в добрых отношениях с Глюком и посещал пастора. Глюк сообщил ему о предложении, сделанном от имени драгуна, и спросил, каков человек этот драгун и находит ли его командир уместным, чтоб он вступил в брак.
– Этот драгун очень хороший человек, – сказал командир, – и хорошо делает, что хочет жениться. Я не только дозволю ему сочетаться браком с вашей служанкой, но за хорошее поведение произведу его в капралы!
Глюк позвал Марту и сказал:
– Сватает тебя здешнего гарнизона драгун Иоганн Рабе. Хочешь ли ты идти за него?