Пока я занимался самоконтролем, Наташа делилась своими собственными впечатлениями.
– Ты так их бил… Это было очень страшно. Люди лежали, словно мертвые, и ты среди них. Везде кровь. Сережа, почему ты стал таким? Раньше ты был другой. Стихи читал. А сейчас… Может, это все твоя борьба? У тебя от нее постоянно руки сбиты и на лице синяки.
– Стихи? Как тебе такие строки?
– Кто их написал?
– Юрий Левитанский. Понравились? Вижу, что не очень. Теперь ты мне скажи: почему меня в отдельную палату определили?
– Мария Владимировна так распорядилась.
– Какая Мария Владимировна?
– Странно… – протянула сестра удивленным голосом. – Мне почему-то показалось, что вы знакомы.
– Когда кажется – креститься надо, сестренка. Теперь езжай. И никаких возражений. Берешь извозчика и в пансион.
– Сережа! Я не могу тебя так бросить. Ты нуждаешься в…
– Ты еще здесь?!
– Хорошо, но я тебя завтра навещу.
– Нет. Через пару-тройку дней я уже буду на ногах и сам к тебе заеду. До свидания, Наташа.
– До свидания, братик.
На следующий день после утреннего осмотра и последующих за ним процедур я с наслаждением замер на кровати. Неожиданно за дверью раздались невнятные голоса, но затем дверь приоткрылась, и я услышал, как мой лечащий врач с кем-то спорит.
– Господа, вы, что не понимаете! Он еще вчера, как труп, лежал!
– Доктор, нам надо только поговорить! И все!
– Ему сейчас нужен покой! Понимаете, полный покой!
– Доктор, пропустите их! – громко сказал я. – Пожалуйста!
На какое-то мгновение наступила тишина, затем дверь широко распахнулась и на пороге появилась плотно сбитая фигура в полицейском мундире. За ним виднелся еще один человек средних лет, подтянутый, жилистый, в темно-синем костюме из английского сукна. Усики аккуратно подрезаны, густые волосы расчесаны, аккуратно лежат. Стоило ему войти, как в палате запахло хорошей парфюмерией. Лицо приятное, а вот глаза холодные, как у змеи. Полицейский мне понравился больше. В возрасте, но ещё крепкий и подтянутый, он имел цепкий и внимательный взгляд. Усы и коротко стриженная бородка в сочетании с носом картошкой и круглым лицом делали его немножко похожим на лубочного Деда Мороза. Пристав поискал глазами стул, но, не найдя, оглянулся на дверь. Как только стало понятно, что он искал, я сказал: