– Геля, так на парковке есть охрана ТЦ. Ты чего? – она всматривается в мое лицо.

– А, ничего, – встряхиваю головой и крепче вцепляюсь в локоть подруги. – Это папина паранойя на меня так действует. Пойдем.

На парковке возле машины подруги никого нет. Но сигнализация орет.

– Наверное, пакетами зацепили, – предполагаю я.

– Ага, уже четыре раза. Они все, что ли, мимо моей машины ходят? – скептичесски хмыкает она, обходя свой автомобиль по кругу, чтобы проверить, все ли в порядке. Что-то бубнит под нос, но я не могу разобрать слов.

В момент, когда Агата присаживается за автомобилем, сзади ко мне кто-то подбегает, но я не успеваю даже охнуть, как на голове оказывается мешок. Трость падает, и я вскидываю руки, чтобы стащить с головы тряпку, но мои запястья перехватывают и заводят за спину. Горло сковало, и я не могу выдавить из себя ни звука, только хватаю ртом воздух, которого, кажется, стало катастрофически мало. Слышу вскрики Агаты, шум подъезжающей машины, в которой оказываюсь через считанные секунды.

– Вышвырни ее телефон, – слышу незнакомый мужской голос.

А в телефоне маячок, установленный папой. И это единственная возможность найти меня. В этот момент у меня прорезается голос, и я начинаю истошно орать. Так громко, что у самой закладывает уши.

– Ох, блядь, – рычит какой-то мужчина.

В этот момент одновременно происходит несколько событий: с моего плеча сдергивают сумочку и, кажется, вытряхивают на пол все содержимое, и чем-то связывают руки за спиной. Потом, судя по звуку, мой телефон летит на асфальт, дверь машины скользит, закрываясь, и мы срываемся с места. Кажется, я в фургоне, потому что места слишком много, но мне все равно недостаточно. Я в ужасе ору, закашливаясь и срывая горло. Что-то о том, что мой папа найдет их и отпилит им конечности. Что я – девушка Демона и, если они не в курсе кто он, то лучше бы им узнать как можно быстрее, иначе их ждет мучительная смерть. И еще много чего, что приходит в голову и совершенно не подвергается мозговому фильтру.

Страх, сковавший ледяными щупальцами все внутренности, расплывается по телу мощными толчками, заставляя трястись и содрогаться. Почему-то в голове вспышками мелькают отрывки детства, когда мать запирала меня в подвале. Я до сих пор помню запах сырого, спертого воздуха и писк мышей. Голова начинает кружиться, а тело слабеет. Спина, находящаяся в неестественно выгнутом состоянии, начинает адски болеть, и по позвоночнику течет пот. Мне чертовски страшно. Я просто в ужасе от происходящего. А особенно ужасает то, что я не ничего понимаю. Кто и для чего мог меня похитить?!

Чем дольше мы едем, тем сильнее я молюсь о мгновенной смерти, потому что состояние, в котором пребываю, кажется еще более ужасной участью. Голова не просто кружится. Я уже не понимаю, где небо, где земля. Спина немеет от боли, как и связанные руки. Запястья так сильно перетянуты, что пальцы похолодели от отсутствия нормального кровоснабжения. Стучу зубами, словно от холода, хотя все тело объято жаром. Я в предобморочном состоянии, но спасительная темнота так и не наступает.

Наконец машина останавливается. К этому моменту я уже практически в отключке. Едва поддерживаемая плечом мужика, сидящего справа, я съехала на сиденье так, что практически лежу на нем. Сколько бы я ни ерзала в поисках положения, чтобы облегчить боль в спине, все без толку.

Слышу, как отъезжает в сторону дверь, и знакомый голос:

– Вы, блядь, ее в таком положении везли?! У нее травма позвоночника! Артур, что за хуйня?! Вышел!

Чувствую, как с головы сдергивают мешок, но не могу открыть глаза. Они болят и слезятся. Зато жадно хватаю ртом кислород, словно пытаюсь им напиться. Руки тоже освобождают. Но они онемели, и я не могу ими пошевелить. Кончики пальцев начинает покалывать от притока крови, а в голове появляется пульсация. Я стекаю по сиденью, но меня бережно подхватывают сильные руки и выносят из машины.

Я узнаю этот запах, эти губы, касающиеся моего виска, это горячее дыхание на моей коже и шепот о том, что все хорошо. Не хорошо. Вообще не хорошо, но у меня нет сил ответить. Я судорожно всхлипываю и дрожу так, словно провела на морозе несколько суток.

А потом слышу громкий грохот и слегка приоткрываю глаза. Сознание плывет, как и залитые слезами глаза. Но я успеваю рассмотреть вертолет, в который меня заносит Демон.

– Нет, – шепчу хрипло и начинаю метаться, но выходит вяло. – Нет, пожалуйста. Дима, нет.

Конечно, он не слышит меня из-за шума крутящихся лопастей вертолета, но все равно стараюсь докричаться до него. Я вижу, что он понимает, что я говорю, но игнорирует мои слова. Демон усаживает меня в кресло, пристегивает и надевает мне на голову наушники. Быстро натягивает свои, и я четко слышу его голос, не заглушаемый шумом.