Мы помолчали, потом он повернулся и жестом поманил за собой. На какое-то время любые слова стали лживы.
Коридор оказался неожиданно длинным, с поворотами. Впрочем, света от лампы вполне хватало, так что проблем у нас не возникало.
Так же молча Карен открыл очередной тайный ход, и мы снова оказались в подвале.
– Это подвал флигеля, – нарушил он молчание. Здание отдельное от дома, да еще за сараем. На окраине города. Так что, Юра, иногда сможешь выйти погулять. Ночью. А днем, извини, нет! Приметен ты слишком!
– Ну, все, Юра, пора мне к начальнику полиции бежать. А ты пока в подвале посиди.
«…Нам не повезло, просто не повезло. Для начала, моя нога так разболелась, что до дома Карена я добирался добрых полчаса. Во-вторых, как выяснилось потом, один из участников засады затаился и выжил. Так что тревога поднялась даже почти моментально, патрули наводнили улицы и окрестности города всего через несколько минут после того, как я вошел в дом Карена. Ну а в-третьих, и это главное, в казармах Сотни в этот момент не было Карабарса. А раз не было его, то и все остальные офицеры тоже разбрелись по разным местам для «активного отдыха».
Так что командовали Сотней в этот момент чавуши. Они «тряхнули» Чернильницу, расспросили, что за человека он заметил, и тот торопливо выложил им все, что знал. Нет, может, в нормальной части и после этого младшие командиры ограничились бы выставлением постов. Но это ж были иррегуляры, привыкшие больше «разбираться» с безоружным населением, устраивать погромы, самосуды и вешать… А Янычара, самого боевого чавуша Сотни, они очень уважали. Поэтому, услышав, что его убил русский, которого приютила у себя в усадьбе госпожа Беляева, а покрывал начальник полиции, они, ничтоже сумняшеся, арестовали начальника полиции и заперли его у себя в подвале, предварительно крепко побив во время «допроса». Кое-кто из горячих голов даже предлагал его вздернуть, но их быстро остудили. Мол, вешать рано, сотник, как вернется, захочет еще допросить «предателя».
К сожалению, на этом «блюстители закона и порядка», не зная, кому еще отомстить (меня-то не было), не остыли, а только еще пуще расходились. Когда накал страстей достиг пика, они собрали толпу и отправились громить усадьбу Анны Валерьевны.
Я там не был и описывать, что происходило, не могу. Но, похоже, что кто-то из мужчин выстрелил пару раз, надеясь остудить погромщиков. Те же еще больше озверели. В живых не оставили никого. Вообще никого. Кого забили, кого мучали до смерти, а ту часть обитателей усадьбы, которая заперлась и выстрелами не подпускала к себе, просто сожгли заживо.
Когда я услышал об этом, я выл целый вечер, просто выл и винил во всем себя. Потом рвался мстить, чуть не подрался с Кареном. Потом тупо накачался узо[28] и провалился в черноту…»
Карабарс не раз проклинал свое невезение! Это ж надо так, стоило ему на денек отлучиться, так именно в этот день русский устроил его Сотне настоящее побоище, а потом как под землю канул. Так этого мало, все офицеры, разумеется, отсутствовали, а недоумки-подчиненные не придумали ничего лучше, как разгромить усадьбу одной из самых уважаемых гражданок города, в придачу арестовав и избив начальника полиции.
Разумеется, кади устроил самое жесткое разбирательство. Спасло только то, что каймакам Паша-заде, не менее уважаемый человек, в этом случае принял сторону Сотни. Ведь семь трупов налицо. И напал этот русский на патруль в глухом месте, что, конечно же, выдавало злой умысел. А начальник полиции его, это исчадье ада, покрывал и даже допросить не давал.
Так что отбиться от нападок и обвинений удалось. Власти и начальство даже соизволили вынести официальную благодарность за борьбу с мятежниками. Погибшую семерку хоронили как героев, а их имена, как обещал Паша-заде, будут навечно написаны на стенах казармы. Начальника же полиции кади отпустил, но отстранил от службы, приказав к тому же не покидать город.
Однако в обстановке неофициальной и кади, и каймакам высказали сотнику много неприятного. И сказали, что им надоело прикрывать его задницу от неприятностей. Так что еще одна такая выходка…
Карабарс же, как и положено у служивых, донес недовольство начальства до подчиненных, причем с существенным усилением. Сотня моталась в маршах и погибала в патрулях.
А он еще раз обдумывал результаты допросов своих подчиненных. Русского надо разыскать и наказать, это даже не вопрос. К нему вели две ниточки: начальник полиции и та еврейка, с которой его видел Чернильница.
Но начальника полиции сейчас трогать себе дороже. Гибель госпожи Беляевой он воспринял нервно, даже у кади порывался на Карабарса с саблей наброситься, еле угомонили. Да и взять его тихо не получится, а шум сейчас сотнику был совсем не нужен. А вот евреечка… Нет, и ее без шума не возьмешь, но кто сказал, что ее арестуют именно ребята его Сотни? А если «неизвестные грабители»? Евреев всегда грабят, при чем тут он и его Сотня? А еврейку потом можно и продать, она девчонка симпатичная, за нее дорого дадут… Тройная польза выйдет: и она никому ничего лишнего не расскажет, и деньги за нее хорошие дадут, и он, что ему надо, узнает… Ну и ей польза, поживет еще… Да еще и в достатке поживет, такую красотку только в гарем и продадут… Только вот ребят надо отбирать как можно более толковых, чтобы не наследили. И предупредить их, чтобы грабили бы по-настоящему, но мужиков не убивали и даже не особо калечили. Жених-то этой Сарочки, оказывается, в городе человек известный, если убьют, лишний шум выйдет…
А его ребятам лишнее поощрение выйдет. У евреев всегда ведь есть чем поживиться.