Впрочем, спецназ и не артиллерия. Вон, у гринго в громадный С-130 всего лишь два джипа влезло.
— Грузимся. Выезжаем. Хорхе за руль, Эспозито за пулемет, Пепе как обычно. Сеньоры, воткнуть… Перо этим гринго — наш единственный шанс восстановить честь Аргентины в этой дурацкой Мальвинской войне!
Пикап выехал по скользкой гравийной полосе на север, и уже через полчаса осторожного движения капитан Джакино понял, что не ошиблись ни безбашенный пилот из аэроклуба, ни он сам: с востока подкатывался безусловно, “Ленд Ровер”, отличавшийся от гражданских машин откровенно торчащим на турели…
Твою же мать, крупнокалиберным пулеметом!
— К машине! — успел заорать капитан. — Обходим, прячемся, схема “куропатка”!
В пикап влетела очередь из “Браунинга”, убив Хорхе за рулем; Эспозито успел ответить из своего недопулемета, свалив гринго прямо на турель. Затем группа посыпалась через борт. Убитый Хорхе перевесил руль, и пикап резко свернул налево, опрокинулся поперек дорожки, создав баррикаду.
Англичане убрали тело, к “Браунингу” встал кто-то еще и быстро, буквально парой очередей, поджег пикап.
Капитан оказался справа, переполз по сырым камням. Англичане тоже разбегались, прячась между искривленных постоянным ветром “деревьев-флагов”. Вот щелкнула чья-то FARA — свои. А вот бухнул опять “Браунинг”.
Капитан высунулся чуть в стороне от камня: англичане были на фоне темного восточного горизонта, но и его группа не сильно выделялась, ведь закатное солнце полностью закрывали облака. Джакино терперь не мог это время суток. Ни темно, ни светло, проклятые сумерки — хотя спецназовцу такое время полагалось любить. Все, неудобное обычным людям, обученному бойцу на руку.
Капитан прополз еще немного и теперь очутился с фланга от разгоравшейся перестрелки. Двое англичан так и висели на избитом пулями “Лендровере”, к пулемету никто уже не лез. Миль с полутора “Браунинг” прижал бы к земле всех, но холмистая местность и пасмурный сумрак сказались: группы увидели друг дружку почти вплотную. Капитан посчитал огоньки: отвечали как будто четыре винтовки, судя по звуку как бы сыплющейся щебенки после каждого выстрела — М16.
Сколько англичан? Со слов уцелевших аэропортовых служащих, в том самолете прибыли меньше тридцати, но больше десяти. Тогда наиболее вероятно, взвод SAS, четыре патруля по четыре человека. Логично делится по восемь на каждую машину. Одна машина так и не вырвалась из аэропорта. Гринго прорывались по разным путям, и первая машина не могла подобрать раненых со второй, так что десять или больше тут вряд ли окажется. Принимаем за исходное число — восемь. Из них двое висят на разбитом пулемете, четверо скачут по мокрым камням где-то в окружающем вечернем полумраке. А еще двое? Отстали, умерли от ран во время погони, прорываются другим путем или просто обходят сейчас по флангам?
У него тоже исходно шесть человек. Но Хорхе убит, радист не участвует, его задача давать сведения и наводить помощь, которая сейчас ломает ноги на скользких косогорах, сбегаясь к месту боя со всех застав… Почему не стреляет Эспозито? Не видит целей для пулемета? Капитан изготовил собственную винтовку, вложил красный трассер целеуказания. Поводил прицелом по мешанине серых камней и черных пятен тени между ними. Шевеление… Свой? Нет опознавательного светло-желтого треугольника на рукаве, а видно хорошо, в профиль.
Выстрел! Гринго сложился пополам, и тут же по месту, с которого капитан успел откатиться, ударил снайпер из “Ли Энфилда”. Старая страшная английская винтовка, чертов “Бур”, так много попортивший крови советам в Афганистане. Голос ее капитан узнал хорошо; а на трехстах метрах завязавшейся каши стрелку из “Бура” можно никаких поправок не брать, пуля пойдет без отклонений в крестик. Опять же, если там снайпер с оптикой, для него световой день чуть удлиняется.
Тут, наконец-то, затрещал пулемет Эспозито. Здоровяк выцелил снайпера, нагло вставшего за “деревом-флагом” — в темноте облако и облако, ствол на ветку положил и всех, ползающих по камням, видишь с высоты роста. Но вспышка снайпера все же выдала, а увернуться можно от одиночного выстрела, не от пулемета с пятидесяти шагов. Эспозито прошил насквозь как дерево, так и англичанина за ним. Сейчас же двое гринго, увидев, что пулеметчик-то совсем рядом, разом бросили две гранаты; одного из них при этом свалил кто-то из аргентинцев. Первую гранату Эспозито успел отпихнуть, вторая изорвала его так, что до перевязки пулеметчик не дожил.
Убитый капитаном — раз, убитый снайпер — два, убитый гранатометчик — три, в машине остались четыре и пять… Нет, никого лишнего — если в “Ровере” и правда было только восемь.
Трое уцелевших англичан перебегали, умело прикрывая друг дружку, переползая и поднимаясь на перебежку метрах в десяти от места залегания. В исполнении тренированных бойцов такая штука раздергивает внимание, не позволяя толком целиться: только что ты его видел, а он хоп! И уже за камнем, а в стороне бежит второй, и ты поневоле отвлекаешься на движение; не успеваешь ствол перевести — второй залег, зато подскочил третий. И еще же первый где-то в тенях, в накатывающей зимней ночи, ползет, и неслышно его за шорохом дождя по камням, за хрустом ветра в чертовых кривых деревьях!
Но против легендарного SAS оказались не пузатые охотники с двустволками — de buzos tacticos хоть и больше de buzos, тактику тоже знали. Один из выжившей тройки постреливал по камням, переползая по часовой стрелке, закручивая спираль — только чтобы на уши давило. Капитан и второй боец терпеливо ждали, не позволяя себя отвлечь, и дождались: гринго подскочил буквально в двадцати метрах, поймав сразу два трассера. Его бронежилет не рассчитывался на винтовочную пулю с пистолетной дистанции, и умер гринго, еще не упав на землю.
Второй гринго тоже оказался рядом и влепил пулю точно между шлемом и бронежилетом капитана; Джакино только и успел подшагнуть вперед, как свалился лицом в щебенку. Его боец хладнокровно выцелил англичанина и разнес ему голову попаданием в глаз.
Последний англичанин, понимая, что дело проиграно, тем не менее, даже не задумался о сдаче. Бросив на вспышки перестрелки гранату с привязанной тротиловой шашкой, окончательно перемешав разрывом аргентинских бойцов и собственных погибших товарищей, англичанин, с ревом и пальбой во все стороны, скачками бешеного лося пробежал по долине, кувырком перекатился мимо горящего пикапа, скатился в ложбинку, где укрывался с радиостанцией Пепе. Радист сидел смирно, и потому разгоряченный прорывом гринго не заметил его в тени. Пепе быстро и плавно поднял свою FARA и с десяти шагов убил последнего англичанина, пригодного для допроса — просто не зная, что тот последний.
Выстрелы стихли. Минут через двадцать оставшийся в живых стрелок de buzos tacticos осмелился подняться в рост, но фонарик зажигать не рискнул. В отблесках догорающего пикапа боец нашел радиста и двое аргентинцев принялись ждать утра.