— Мы же, в каком-то смысле, коллеги. Давайте, что ли, жить дружно, — и опять зевнул.

— А то что? — нехорошо прищурился Корабельный. — Опять все переврешь и скажешь, что так и было? В Гомель свой вали.

— Ну зачем же так строго, — мурлыкнул Темный. — Есть же Хьюга там, Киришима, Хиэй. Не говоря уж о Тоне, Тикуме, Касиме. К Такао не суйся, ей капитан интересен, кот не интересен. Так ведь одних эсминцев… Эсминок, точнее — знаешь, сколько?

— Затискают, — Корабельный поежился, видимо, представив последствия. — Где, кстати, Шин-сан? Где Комиссар?

— Они хитрые, в кантай на бербазы заныкались.

— Ха! — рыжий оскалился. — Таффики всех и там отловят. Как начнут гладить в двадцать ладошек — не захочешь, и уплощишься. А Райзена кто-нибудь видел?

Коты переглянулись. Корабельный поежился:

— Он везде и нигде. Шредингер, епрст. Наполовину киборг, наполовину призрак.

— Почему киборг, ясно: Райзен всю жизнь к науке тянулся. А призрак-то чего?

— Текст не закончен, — фыркнул Корабельный, с намеком покосившись на Темного. Тот зашипел и перевел стрелки на рыжего:

— Ты с темы не съезжай. Закончен там, незакончен… — Темный оскалил клыки:

— С палубы “Конго” нафиг марш!

Рыжий мгновенно выпрямился, оказавшись втрое выше обоих. Уши его встали торчком, кисточки на них вытянулись по ветру. Правую лапу зверь выпрямил, словно Ленин, указующий путь в пельменную.

— Так ты рысь!

— Э, рысь-брысь, палуба моя. И нескребет!

— Кто тут орет ни свет, ни заря? — из-за носовой башни выступила высокая блондинка в платье лиловом, асимметричном, непрактично-длинном.

Зверь с герба повернул голову и промяукал заискивающим тоном:

— Цэ ж ми, коты… До хаты ползем!

Только из-за размеров рыси звук получился не жалобный, а откровенно издевательский. Алые глаза блондинки гневно сверкнули, качнулись зачесанные хвостиками волосы. А потом и палуба резко ушла из-под лап; раскатились и ударились в броню соленые волны.

Троица запрыгала по стволам главного калибра, продолжая переругиваться на непонятном людям языке: