Зрелище было, откровенно говоря, неаппетитным. Егор взял жену за руку и вывел на свежий воздух. Вокруг безраздельно властвовала чёрная южноамериканская ночь, на прежнем месте тихонько догорал костёр.
— Ладно, тогда поступим так! — решил Егор. — Сейчас мы с тобой тело Наоми перенесём к костру, положим вот здесь. А в правую руку ей вложим твой саксонский пистолет. Мол, застрелилась. Почему — застрелилась? Это, дорогая моя, не наша с тобой забота, пусть другие головы ломают и спорят — до полной потери пульса. Потом мы тщательно уберём все следы настоящего происшествия, вытрем кровь в палатке и спать ляжем. В том смысле, что лучше понастоящему не спать, чтобы из палатки выбраться одними из первых, сразу же после обнаружения трупа…. Понимаешь, о чём я толкую?
— Не маленькая, чай! — смущённо зарделась Санька. — Саша, дорогой…. Или — Егор? Как называтьто теперь тебя, обожаемый супруг?
— Называй постарому — Сашей, так оно привычней. Да и о конспирации надо помнить: совершенно ни к чему всем остальным знать об этих хитрых играх со Временем…. Кстати, ещё о конспирации. Положика, милая моя, эти приметные часики на плоский камень, а я сверху — другим приложу. Давай, давай, не жадничай! Надо так, ничего не попишешь…
— Жалко очень! Такие красивые были, с меняющимися циферками! — печально вздохнула жена и тут же вновь оживилась: — Ой, Саша, а ты мне расскажешь — об этом двадцать первом веке? Как там да что. Интересно же, право…
— Расскажу, конечно же, только потом, когда дальше поплывём. А сегодня у нас и других важных дел хватает, даже с немаленьким избытком…. А что это ты, Светлейшая княгиня, улыбаешься так довольно и загадочно?
— Теперьто я точно знаю, что ты меня любишь! — торжественно объявила Санька. — Ведь не захотел возвращаться — от меня — в это Будущее! Алькашара отправил в острог, я же помню…. Вот они на этот раз даже решили тебя насильно вернуть! Дурачки наивные! Саша, быстро поцелуй меня…
Уже после рассвета снаружи раздался испуганный женский вскрик.
— Это Гертруда Лаудруп обнаружила мёртвое тело! — предположила Санька, неохотно отрываясь от губ Егора. — Всё, милый, иди, успокаивай адмиральскую супругу. А я побежала в детскую палатку: задержу там ребятишек, пока вы труп не оттащите куданибудь подальше. Не стоит травмировать хрупкие детские души….
Детей — в сопровождении русских солдат и седовласого Тибальта — потихому, без излишней суеты, отправили обратно, к берегу Тихого океана.
Японку похоронили в очень красивом месте — с отличным видом на высокие чилийские горы и таинственные, вечно скрытые в лёгкой голубоватой туманной дымке льяносы. Над могилой насыпали аккуратный холмик из разноцветной речной гальки, дружно повздыхали, Сашенция, расчувствовавшись, даже обронила парочку слезинок.
— Это она от несчастной любви так поступила! — объявил сентиментальный Ерик Шлиппенбах. — Не смогла пережить смерти своего жениха, полковника Солева…
Ещё через сутки эскадра тронулась дальше, держа курс на север, предварительно отойдя от южноамериканского берега на сорокпятьдесят миль.
— Ну их, подлые цунами! — перед отплытием объяснил это решение адмирал Лаудруп. — Будем — на всякий случай — держаться подальше от мелководий…
Утром Егор проснулся от странной и подозрительной тишины: кудато пропали уже привычные звуки ударов океанских волн о борта фрегата, хотя, судя по сильной боковой качке, волны никуда не подевались. Он осторожно, стараясь не разбудить безмятежно спящую Саньку, торопливо оделся и выбрался на палубу.
Вокруг всё было безысходно серым: небо, море, палуба, паруса, еле видимые сквозь густой туман, безграничным кругом висящий над Тихим океаном. А вместе с туманом вокруг царила странная и вязкая тишина…
Ветер был благоприятным для успешного плавания: в меру сильным, но очень ровным, без малейших намёков на неожиданные порывы. Паруса, выгнувшись крутыми дугами, сыто и довольно гудели, по сторонам чётко просматривались силуэты двух других судов эскадры. Ближе к «Александру» находилась «Кристина», несшая гораздо меньше парусов.
«Понятное дело, осторожный Фруде Шлиппенбах не рискует — в такую неверную погоду — далеко отрываться от остальных», — одобрил действия шкипера бригантины понятливый внутренний голос. — «Это сейчас туман висит в двадцатитридцати метрах от водной поверхности, но он же может и опуститься — в любой, как правило, самый неподходящий момент…».
Лицо капитана Емельяна Тихого, застывшего на капитанском помосте возле штурвала, выражало сильнейшую озабоченность.
— Ничего не понимаю! — плаксивым голосом доложил Емельян. — Чертовщина какаято! Следуем вперёд с постоянной скоростью пятьшесть узлов в час. Это просто отлично! Только вот куда, собственно, следуем? Неизвестность полная!