Просидела она часа полтора, потом вспомнила, что у ней полуторогодовалый малышок, и умчалась. Через несколько минут стали появляться родители наших спортсменов. Появляясь в дверном проёме, каждый произносил:

– Говорят, здесь вином холодным угощают.

Набилось нас ещё больше, чем по дороге в Крым, потом ребята стали искать своих родителей, нашли их в нашем купе и присоединились к нам. Внизу мест не было, вся ребятня загрузилась на верхние полки, и наше общение в дальнейшем продолжалось через лес голых пяток, болтающихся перед нашими глазами. Потом все они захотели есть, родители поочерёдно приносили им еду, отдавали наверх, они там её дружно делили, весело грызли, засыпая нас крошками, куриными костями и ещё чёрт знает чем. Когда надо было извлечь из наших чемоданов очередную ёмкость с вином, с одной из нижних полок выгребалась толпа родителей, полка поднималась, я забирался в чемодан, извлекал нужное, а потом все пытались разобраться, как они могли там разместиться и как это повторить.

Это была моя самая весёлая поездка по железной дороге.

На последней неделе нашего теннисного тура Тоха стал сачковать во время пробежек, ссылаясь на сердечные боли. Мы запаниковали, обычно бег для него был самым лёгким времяпровождением. Тоха бегал быстрее всех в группе, да, может быть, и в клубе. По приезде в Москву мы направились к кардиологу в детскую платную у нас на Цандера. Врачиха, обследовав его, не нашла отклонений, но мне её выводы показались неубедительными, и я решил обследовать его в институте Склифосовского. Мне там недавно поставили стент в сердце, появились кое-какие связи, и я решил обследовать его более серьёзно. Врач, уточнив возраст – Тохе было уже двенадцать, – сказал:

– Рановато его к нам, но приводи, разберёмся.

После детального обследования он спросил:

– А чем он занимается у тебя?

– Большой теннис.

– А он предполагает монотонные длительные нагрузки?

– Ещё какие. Весь современный теннис – это игра на задней линии. До десяти километров может пробежать. В хорошем темпе.

– Понятно. Ну, что сердце у него болело – соврал, устал, видно, к концу сборов. Сердце у него в прекрасном состоянии, вообще он в хорошей форме. Но у него пролапс. Небольшой, но имеется.

– Что это? Это очень опасно?

– У него – нет. Пролапс частенько встречается, у меня вот тоже имеется. Это аномалия, при которой во время сокращения левого желудочка створки митрального клапана провисают, выпячиваются, из-за чего может возникнуть обратный заброс крови в левое предсердие. Живут с ним до глубокой старости и не замечают. Но профессиональный спорт с монотонными длительными нагрузками не рекомендуется. Пока молодой, ничего, но сердце, не справляясь с нужными объёмами крови для перекачки, будет адаптироваться к ним – расти. А вот как уйдёт из спорта, возможны проблемы. Поменяйте спорт, вот для штангиста пролапс не проблема.

– Спасибо.

Я задумался: ну а что нам так упираться в этот теннис? Для себя, для любительской игры он владеет уже прекрасно, пусть дальше занимается без озверизма, как любитель, и сказал об этом внучку. Услышав это, Тоха посмотрел на меня глазами, полными горя.

– Дед, я что? Больше не профессионал?

Внук расстроился. Огорчился очень, и я вместе с ним. Но что делать? Дорога в большой спорт закрыта однозначно. А рисковать здоровьем ради возможности стать тренером? Какой смысл?

На следующей тренировке Антон объявил друзьям:

– Я больше не профессионал.