Кирен улыбнулась. Она хотела было устроить ему лекцию по анатомии, но решила приберечь ее на случай, если он начнет ее раздражать. Его маска культурного человека начинала потихоньку съезжать. Вектор теперь поглядывал на нее так же, как на свой ростбиф, и он приценивался не только к ее одежде.

Кирен пришлось признать, что ужин был приготовлен изумительно. По качеству он был почти — если не точно — таким же, как блюда, которые ей приходилось пробовать на Залеме. Не сидел ли у Вектора в кухне на цепи изгнанный шеф-повар? Может быть, Нова когда-то скинул его вниз в наказание за сожженный тост?

— Еда просто великолепна, — сказала Кирен. — Ваш повар постарался на славу.

Он снова рассмеялся.

— Я передам ему твои слова, — затем он стал серьезным. — Я так хотел тебя порадовать, довести все до совершенства. Ты заслуживаешь всего самого лучшего — лучшей еды, лучшей одежды. Ты должна жить во дворце, а не в жалких трех комнатах с унылым видом.

И он собирается все это ей дать, подумала Кирен. По крайней мере, он единственный, кому это под силу. Кирен сделала глоток вина, и Вектор долил ей еще, как только она поставила бокал на стол. Как по волшебству возникли телохранители с новой бутылкой. Они вылили остатки вина из предыдущей бутылки в бокал Вектора, открыли новую и добавили еще с дюйм вина в ее бокал, прежде чем уйти.

— Только не пытайтесь убедить меня в том, что ужинаете так каждый вечер, — со смехом сказала Кирен.

— Нет, конечно. Я не могу себе этого позволить, даже при большом желании, — ответил Вектор с легким сожалением в голосе. — У меня так много дел, что редко удается выкроить столько времени для еды. Кроме того, было бы странно устраивать все это для себя одного, — он примолк и задумчиво уставился на свой бокал. — Чем старше я становлюсь, тем меньше мне нравится мое одиночество. Живому уму нужна вдохновляющая компания. Достойный собеседник. Мне хочется разговаривать о чем-то, кроме дел, моторбола и способов заставить всех как следует выполнять их работу, — он перевел взгляд с бокала на нее. — Даже не представляю, каково приходится тебе.

Кирен немного напряглась. Если он заговорит о ее дочери, если он хотя бы произнесет ее имя, она выплеснет вино ему в лицо.

— Как я уже сказал, я и прежде хотел поговорить с тобой, — продолжал он, — рассказать, что я думаю о тебе, переживаю за тебя после этой ужасной трагедии.

Выражение лица Кирен не изменилось, но пальцы обхватили ножку бокала немного сильнее.

— Когда я узнал, что ты осталась одна, я тем более захотел тебя поддержать, сказать, что… — он умолк и нахмурился. — Честно говоря, я не знал, что тебе сказать. И теперь не знаю. Все, что тебе пришлось пережить, просто не укладывается у меня в голове. Я боялся, что если неправильно подберу слова, то потеряю тебя так же, как Идо. Мне этого не хотелось. В то же время я не знал, был ли ваш разрыв окончательным или вы с Идо могли вновь…

— Нет, — сказала Кирен. — Идо нашел свое место и занимается тем, что ему нравится. По крайней мере, насколько мне известно. Мы не разговаривали с тех пор, как я ушла.

— Так значит, это ты бросила его, — сказал Вектор. Он долил ей вина. Судя по всему, Кирен почти опустошила бокал, не осознавая этого. — Я боялся, ты скажешь, что это Идо тебя выставил. В таком случае я мог не удержаться и, хм, побеседовать с ним о его недостойном поведении. Пусть это и не мое дело.

— Нет, я ушла по собственной воле, — спокойно ответила Кирен. — Моторбол давал — дает — все, что мне нужно. Работу, которая позволяет мне забыться. Он стал настоящим спасательным кругом.

— Я рад, что он тебе помог. — Теперь Вектор примерял сочувственное выражение. — Но, если быть честным, я получил серьезную прибыль. — Пауза. — Выходит, будто я извлекал выгоду из твоих страданий.

«Спасибо за информацию», — прокомментировала про себя Кирен все с тем же спокойным выражением лица. Можно сказать, Вектор зарабатывал именно умением превращать страдания в золото.

— Нет, конечно, — сказала она вслух.

«Последняя возможность сбежать, — прошептал голосок в ее голове. — Если ты останешься, то, вероятно, никогда уже не вырвешься на свободу. Если ты решишь бежать, то не останавливайся, пока не доберешься до клиники. Дайсон примет тебя так, будто ты никогда не уходила, и ты еще сможешь родить…»

Кирен отбросила эту мысль и засунула ее в самый дальний уголок сознания. Родить ребенка здесь, внизу, в этой грязи? Отдать невинную душу на растерзание Айрон сити, видеть, как чистое создание захватывает гниль? И ради чего? В лучшем случае — ради безрадостной жизни раба на Заводе, в худшем — заработка для воина-охотника? Она что, совсем с ума сошла?