Я открываю глаза и обвожу взглядом свою комнату, заставленную коробками, которые мне всё ещё надо распаковать. Вообще-то мне надо было это сделать уже как неделю, по правде говоря. Но, к сожалению, воз и ныне там.

Сегодня Рождество. Точно сегодня я этим заниматься не буду. Еще пару дней они спокойно постоят и так в нашей новой квартире на улице Линкольн, но теперь в Ванкувере, что, на минуточку, даже не в моей стране, а в Канаде.

Мы переехали на прошлой неделе. Родители думали, что будет весело жить на одноименной улице, хотя и в другой стране. Мне так не кажется. Не нахожу тут ничего весёлого. Я хочу обратно мой дом, мою улицу, мой город и мою страну. Но больше всего моих друзей и мою школу. Да, я знаю, всё “моё”, да “моё”. Нет, я не патологическая собственница. Но разве это не то, чего больше всего не хватает, когда мы это теряем — то, что мы считали своим? То, что было частью нас?

Я уверена, что Ванкувер — прекрасный город. Не сомневаюсь, что я влюблюсь в него сразу, как только закончится этот бесконечный дождь. В один чудесный день. Я надеюсь, по крайней мере, что это когда-нибудь случится, хотя с каждым днём мои надежды на это тают. Но по-прежнему, я буду очень по всему скучать, особенно по моей лучшей подруге Саре и по всем людям, которых я знала и любила в своём городе.

— Элис, выпьешь с нами чайку? — раздаётся голос мамы. — Я пирог испекла. Вроде как Рождественский. Не лень было.

— Рождественский олень, говоришь? — смеюсь в ответ.

— Кстати, отличная идея! — мама заходит в открытую нараспашку дверь. — Я его так и назову— Рудольф[2], — говорит мама с улыбкой.

Она выглядит уставшей. Последние несколько дней мы только и делаем, что распаковываем бесчисленные коробки, расставляем всё по местам, убираем, покупаем, передвигаем, собираем, поэтому на сегодня у нас не запланировано никакого пира. Сил ни у кого на него нет. Сегодня мы отдыхаем. Даже на приготовление обеда энергии не хватило, благо, что у нас газ. Я сварганила на скорую руку макароны с сыром, что и составляет наше высокоторжественное меню.

Чего я точно не хочу, так это просидеть в моей новой, всё ещё полупустой комнате целый день. Особенно с плохим настроением, жалея себя в этот чудесный праздник.

Я иду с мамой на кухню, а там пахнет яблоками и корицей, что поднимает настроение сразу же, хотя я даже ещё не попробовала мамин шедевр. Пытаюсь разгадать её задумку.

— Вижу, что рождественским этот пирог делают леденцовые палочки, безжалостно воткнутые в невинную выпечку. Типа наподобие оленьих рогов, так? — спрашиваю.

— Да, ты знаешь, что мою буйную фантазию ничем не сдержать. Мне надо было бы найти работу по своим талантам, — мама усмехается и разливает свежезаваренный чай по чашкам. — Надо нарезать пирог, позову мужчину, что ли. Эдди, милый, выручай и иди скорей пить чай, — она кричит папе, работающему в соседней комнате. Затем она поворачивается ко мне и говорит: — Видишь, я даже забавные рифмы придумываю. Мой творческий запал теперь не остановить.

Мы вместе смеёмся, когда папа заходит на кухню.

— Как дела, дамы? Я слышал, что дождь вот-вот закончится. Есть ли у вас какие-нибудь планы? Мы можем что-нибудь вместе придумать для семейного досуга.

Папа тоже на себя не похож после переезда. Я думаю, что его гложет чувство вины перед нами. Мы переехали в Ванкувер, потому что это именно он получил новую работу. А мама и я просто всё оставили и поехали с ним. Мы — семья, что тут скажешь. Но папа явно чувствует себя виноватым. Он получил предложение стать преподавателем в университете, а также открыть свою частную практику и воспользовался им без лишних раздумий. И никто его не винит. Мы искренне радуемся за кормильца семьи и его успешную карьеру. Если папе выпадает шанс — он его не упустит, и это здорово!

Я должна быть благодарна за то, что папа никогда не думал, чтобы сделать из меня балерину, например. А то бы я сейчас сидела на какой-нибудь низкоуглеводной диете, вместо того, чтобы пить чай с вкуснейшим пирогом, должна была бы ненавидеть своего тренера, или кто там у балерин? А ещё пришлось бы носить одежду какого-нибудь жуткого размера, как XXS, которая всё равно не подходила бы к моим ужасно длинным, стройным ногам. Фью. Пронесло.

Вместо этого у меня счастливое детство с кучей свободного времени на просмотры фильмов, чтение книг, поедание пиццы, без сожалений, а также встреч с друзьями. И мой размер одежды меня полностью устраивает.

Про друзей я, правда, погорячилась. Друзей не очень много. Настоящих всего только… одна Сара…

Уф, я даже сама себе в воображении не могу соврать.

Короче, мы покинули наш дом, мама уволилась из своей лаборатории, где она работала десять лет, я ушла из школы, и вот мы тут.