Непрестанно думая о Виолете, я знал, что связь с Инес ничуть ее не обеспокоит — так бывало всегда.
Я мечтал обосноваться вместе с Виолетой в Кордове. Мы бы устроили там филиал Музея изумрудной скрижали, а главным сокровищем этого храма искусств и алхимических наук стала бы моя копия «Книги еврея Авраама». Наверное, к Виолете уже вернулся здравый смысл. А Джейн, конечно, не погибла — ее «смерть» была очередной уловкой Николаса с целью обмануть израильтян. Да, именно так. Только Виолета про это не знает, но я ей напишу.
XLI
Сейчас июнь, и мое Великое делание завершено. Мне исполняется сорок один год. Я наконец-то бессмертен. Об этом никто не знает — кроме Виолеты, естественно, Николаса, который обещал ко мне приехать, а еще Жеана и моих друзей Фернандо и Клаудии.
Сегодня я встречался с Големом — Раймундо Веласко, моим приятелем-художником. Он собирается написать мой портрет, потому что сейчас я очень молодо выгляжу и он хочет запечатлеть меня именно таким. Веласко говорит, что у него больше не болит голова, а его психиатр рассказал, что голландцы проводят поразительные опыты по духовному перемещению пациентов.
— В будущем всех безумцев, всех приговоренных убийц, всех неудачников начнут перемещать в виртуальные реальности. С помощью микрочипа, который будет введен в вену и проникнет в мозг, не причинив человеку вреда, пациент станет президентом республики, светилом медицины, модным писателем или знаменитым спортсменом. Так он и будет жить, долго и счастливо, изолированный от общества. Находясь на больничной койке, он самореализуется как личность, проживет новую жизнь — без решеток, без тюремных стен.
— Брехня все это, Раи. Не верь.
— Ну а мне бы хотелось выбраться отсюда. — Художник показал на свое скрюченное, уродливое тело. — Думаешь, приятно оставаться пленником искривленного позвоночника и межпозвоночной грыжи, из-за которой я раз в два дня не могу встать с постели? Я хочу либо победить эту боль, либо умереть.
— Постой, постой, Раи, не надо волноваться. На, выпей, это придаст тебе сил.
— Что за зелье? От него не будет проблем с желудком?
— Не будет, дружище. Доверься мне.
Раймундо осушил склянку одним махом. Прикрыл глаза и произнес:
— Мать твою, парень, да ведь это чистый огонь. Ну и дела, уже побежал по жилам! Это синтетика? Где ты раздобыл такой наркотик? Мать, мать, мать, приятель, до чего хорошо!
Голем принялся выгибаться и прыгать от радости.
— Ну ты даешь, чудила! Кто тебе спроворил такую штучку?
— Не спрашивай, просто лови кайф.
Не выдержав, я рассмеялся.
Раи в безумном упоении выскочил из таверны, а я продолжал потягивать вино в «Эль Писто». Потом вытащил из папки лист бумаги и принялся набрасывать проект своего Музея изумрудной скрижали.
После обеда я вновь задумался о музее. Каждый день я молился, ходил на прогулку, оказывал помощь неимущим и страждущим, потом снова молился — и по полчаса просиживал у телефона в ожидании звонка Виолеты. Я представлял, как будет устроен музей, мой музей; встречался со старыми друзьями, молился и ждал Николаса Фламеля и его дочь, Виолету Фламель, обещавших присутствовать на открытии Музея изумрудной скрижали.
Последний сон