Госпожа преподаватель — потому что возле них стояла, постукивая полуботиком, и уперев руки в боки, сама Ирина Ивановна Шульц.

— Ничего не происходит? — подняла она бровь. — А вот мне кажется, что у кадет Ниткина с Солоновым иное мнение.

Надо же, по фамилиям всех запомнила, хотя меня и не вызывала! — поразился Фёдор. Ох, ну и память! Да, у такой не забалуешь…

Кадеты Ниткин с Солоновым, конечно, имели иное мнение, но, похоже, страшное слово «филерить» пробилось наконец и к Петиному сознанию.

— Никак нет, госпожа преподаватель! — выдавил он дрожащим голосом, незаметно (как ему казалось) дёргая Федора за рукав форменки. — Не имею… не имеем иного!

— Н-да? — иронично глянула на них Ирина Ивановна. — Врать, господин кадет, очень нехорошо. Достаточно взглянуть на выражение лиц господ Воротникова и Солонова.

— А они уже того, помирились, — Воротников получил от Льва тычок под рёбра и поспешно закивал. — Вот Севка пусть сам скажет!

Как обычно, от волнения Бобровский забывал о форсистом «э» в речах.

— Так точно, госпожа преподаватель! — Воротников выпятил грудь. — Точно, Солонов?

«Филерить — последнее дело…»

Но и врать Ирине Ивановне не хотелось.

— Ещё не помирились, — мрачно пробурчал он, глядя в пол.

— Та-ак! А что же случилось? Чего не поделили два таких бравых кадета в первый же день занятий?..

Трудно сказать, что ответил бы Ирине Ивановне бравый кадет Солонов, но в эту секунду за окнами что-то грянуло, с такою силой, что стекла так и брызнули; по всему корпусу прокатился тяжкий удар, словно гром прогремел уже не в небесах, но на земле.

— А? Что? Что это?! — хлынуло со всех сторон; кадеты метнулись к проёмам, хрустя на прозрачных осколках.

— Тихо! — внезапно гаркнула госпожа Шульц так, что её услыхали во всём обеденном зале. — Всем от окон — прочь — к стенам! Немедля!

Было что-то в её голосе, что заставило кинуться к дальней глухой стене столовой всех, даже неугомонного Воротникова, успевшего аж вскочить на подоконник.

И точно — грянул второй взрыв, ещё сильнее первого, над деревьями парка стремительно рос второй чёрный гриб дыма.

— На станции… — выдохнул кто-то рядом с Федей. — Станцию взорвали…

Второй взрыв добросил до корпуса какие-то обломки и осколки; несколько влетели аж в окна.