Тогда, воинам казалось, что царь Александр не сегодня так завтра, обязательно услышит их мольбы и стоны и, сменив обиду на милость, отдаст приказ о возвращении в далекую Македонию. Позволит воинам вернуться к мирной жизни и достойно распорядиться захваченной ими добычей. По всем солдатским приметам этот радостный момент, должен был наступить со дня на день. Следовало только немного подождать, переупрямить несговорчивого царя, и вдруг все рухнуло в одно мгновение.
Причиной этому послужило внезапное прибытие в македонский лагерь очередного воинского подкрепления. Внезапно, из далекой Бактрии к берегам Гефасиса прибыли двести всадников и полторы тысячи пехотинцев. В основном это были легкая кавалерия скифов и греческие наемники, которых привел Агеселай, порученец Пердикки покинувший лагерь месяца полтора назад.
По началу, воины не придали этому событию особого значения. Только истомившиеся от безделья остряки, стали посмеиваться над прибывшим пополнением, говоря, что для свершения великих дел они опоздали. Услышав эти колкости, командир наемников Ликаон собирался ответить насмешникам, но в этот момент его позвали в шатер к Александру к удивлению солдат.
Когда трубы стали сзывать воинов на построение, никто из македонцев не заподозрил ничего дурного. Наоборот, почти все решили, что столь долгожданный день все-таки настал, и в ожидания царского слова, люди с радостью бросились строиться перед царским шатром. Солдаты с большим нетерпением ожидали появления Александра, и когда он вышел из шатра в сопровождении Гефестиона и Пердикки, воины громко приветствовали его радостными криками.
Молодой повелитель, одетый в походный плащ с золотой каймой понизу и боевой шлем с белыми перьями, гордо и величественно встал перед солдатами. Властно сжав в руке жезл воинского собрания, он поднял его вверх, призывая собравшихся солдат к тишине. Когда же она наступила, царь заговорил, как всегда твердо и уверенно.
— Македонцы и вы мои доблестные союзники. Повинуясь недавно открывшейся мне воли моего великого отца бессмертного Зевса, я решил продолжить поход к Гангу и потому, приказываю вам без промедления выступить к переправе через Гефасис — изрек Александр, и тихий ропот неудовольствия прокатился по рядам воинов. К их огромному разочарованию то, чего они так жаждали услышать, не было произнесено. Их горячо любимый царь, по-прежнему бредил покорением гангаритов и походом к берегам седого океана.
«Что же, раз Александр продолжает упрямиться значит, будем упрямиться и мы. Надо только немного подождать и он обязательно согласиться с нами, чтобы вместе вернуться в Македонию». — Так думали воины, угрюмо вперив взгляд в землю, не спеша выполнить царский приказ.
Однако к огромному удивлению солдат, приведенное Агеселаем подкрепление стало быстро покидать ряды воинского собрания и послушно строиться в походную колонну. Незамедлительно из солдатских рядов в их сторону полетел град насмешек и грубостей.
— Что не терпеться испробовать на своей шкуре остроту копий и стрел индийцев!? Аграмес вас вдоволь ими накормит, так, что и золота не захочется — неслось из ветеранских рядов разгневанных поведением вновь прибывших солдат.
— Вот с этой горсточкой выскочек царь точно покорит всю Индию, а затем и к эфиопам двинет — скалились острословы. Никто не воспринял всерьез эту выходку новичков. Идти в поход с такими силами на Аграмеса, у которого по рассказам дружественных македонцам индусов одних только колесниц с десяток тысяч, было смерти подобно.
Так веселились ветераны, но когда полководец вскочил на коня, властно поднял руку с жезлом власти и обвел стоящие перед собой ряды солдат, смех разом оборвался. От столь решительного вида своего царя, многие воины почувствовали недоброе для себя знамение.
— Вот люди, с помощью которых я намерен одержать победу над врагом. Вместе с ними я покорю царство Аграмеса и достигну Океана, как мне предсказали великие Мойры. Таково мое решение и воля бессмертных богов и от этого я не отступлюсь. Тем же, кто не желает идти со мной к Гангу, я милостиво разрешаю вернуться домой.
Я понимаю, что вы сильно устали от невзгод походной жизни, вам хочется вернуться к мирной жизни и потому, не держу на вас зла в своем сердце. В доказательство искренности своих слов, я даю вам в сопроводители своих лучших стратегов, Кена, Мелеагра и Кратера. Они доведут вас до Вавилона, где выдадут каждому воину по два таланта золота. Это мой подарок, за честную и беспорочную службу. Расставаясь с вами, я прошу от вас только одного, правды. Когда эллины будут расспрашивать вас обо мне, скажите честно, что вы оставили своего царя на берегу Гефасиса, потому что устали. Если же среди вас кто-то все же желает идти в мой последний поход, то я с радостью приму его и назову своим братом по оружию и верным другом. Я всё сказал, а теперь решайте! — гордо изрек царь.
Услышав из царских уст эти горькие слова, воины подняли невообразимый шум. Столь откровенного упрека в трусости и неблагодарности от своего вождя они не ожидали. Многие из воинов стали покидать ряды собрания, и громко крича и отчаянно жестикулируя руками, стали призывать Александра отменить свой приказ. С трепетом и надеждой смотрели они на горячо любимого полководца, но Александр был непреклонен. Получив возможность реализовать заветные планы, он рвался наверстать упущенное время.
Не обращая внимания на мольбы ветеранов, он нетерпеливо взмахнул рукой, и солдаты Ликаона стали покидать лагерь. Мерно проходили они перед сидевшим на коне Александре по направлению к речной переправе, и царь радостно приветствовал воинов поднятием руки.
Когда же последний ряд шеренги покинул лагерь, все ветераны застыли в напряжении, так до конца и, не веря в решимость Александра оставить их. В глубине души они всё надеялись, что всё это только какая-то хитрая царская уловка, а сам он не решиться покинуть их. Затаив дыхание, смотрели они на Александра, но вопреки всем ожиданиям он тронул коня и двинулся вдоль строя своих ветеранов. Лицо его было хмурым, в глазах стояли слезы, но царь твердой рукой правил своего коня прочь из лагеря.
И тут страх охватил души бунтарей. Они отчетливо поняли всю серьезность своего положения. Царь действительно собирался покинуть их, оставив бунтарей одних, посреди бескрайних азиатских просторов. Конечно, Кратер, Кен и Мелеагр, были хорошими командирами но, по твердому мнению солдат, только один Александр был способен вывести их живыми, из этой дали.
Македонский властитель уже приближался к концу шеренги ветеранов, когда один из воинов отважно бросился наперерез Александру, намериваясь остановить полководца. Этот поступок всколыхнул ветеранов, побуждая их к действию. Ещё мгновение и они всей массой окружат своего царя и не дадут ему покинуть лагерь. Пусть прибывшее подкрепление само покоряет Индию, их Александр останется с ними. Но едва только воин коснулся пальцами поводьев царского иноходца, как властелин гневно выхватил меч и молниеносно обрушил его на голову воина. Словно подрубленный колос упал тот на землю, а Александр уже скакал прочь, яростно пришпоривая коня, вздымая желтый песок. И в тот же момент словно лопнула невидимая струна, достигшая своего предела. Стон горечи и крики отчаяние прокатился по солдатским рядам. Следовало делать выбор и немедленно.
Первыми вдогонку за царем бросились кавалеристы, спеша пристроиться разрозненными группами в хвост идущему к переправе войску. Вслед за ними нестройными рядами двинулись щитоносцы, критские стрелки и пращники, а затем и вся оставшаяся солдатская масса, развалившись на несколько потоков, принялась покидать лагерь, сломленная волей царя Александра.
Так это было на берегу Гефасиса а, ныне топча раскаленный песок пустыни, македонское войско шло на встречу неизвестности. Правда неизвестность была только для рядовых воинов. От своих индийских союзников Александр уже точно знал дорогу через пустыню, по которой с древних пор ходили купеческие караваны. Весь путь войска от одного колодца к другому, был тщательно нанесен на походную карту с указанием расстояния переходов. Стремясь завоевать доверие могучего царя, индийцы подсказали македонцам как лучше хранить на жаре взятую с собой воду и избегать перегрева на солнце.