Специальная касса находилась в гостинице «Москва». Хмурая женщина в кабинете проверила паспорта, приглашения, выездные визы и только после этого выписала им билеты до Восточного Берлина. И предупредила:
— В день приезда и в день отъезда ваши плацкарты действительны в метро Западной зоны.
Шакиб ничего не понял, но вопросов задавать не стал.
Дебаркадер Варшавского вокзала впечатлял своими размерами и застекленной крышей. Только поезда почему-то туда не доходили — перроны обрывались, не доходя до здания, и посадка в вагоны происходила на улице, под дождем.
Поезд №25 «Ленинград-Варшава-Берлин» уже стоял у платформы, и посадка началась, но Али все не появлялся. Алла, пришедшая провожать бизнесменов в заграничный вояж, даже бегала искать его вдоль состава. Появился он в последний момент с огромной сумкой через плечо. К вагону подбежал, тяжело дыша и вытирая пот со лба. Проводник молча выхватил у билет из рук и посторонился. В этот момент поезд дернулся с грохотом, Шакиб поцеловал Аллу и вскочил в тамбур уже на ходу. Выглянув из-за плеча проводника, увидел, как она мелко крестит его, стоя под зонтиком на уплывающем вдаль перроне. «Все здесь перепуталось, — подумал он. — Хотя, какая разница? В конце концов, и мусульмане, и иудеи, и христиане, все они —
Купе было не похоже на те, что он видел в адлерском поезде. В углу была раковина, а три полки располагались на одной стене, друг над другом.
— Будет еще пассажир? — поинтересовался Шакиб
— Нет, в эти купе продают только два места, так что поедем с комфортом.
— А зачем тебе столько вещей? — спросил он у Али, когда тот водрузил свою сумку на полку.
— А ты думал, только оттуда в Союз вещи на продажу возят? Там тоже есть, чего продать.
Он расстегнул молнию на своем бауле.
— Два фотоаппарата «Зенит-ЕТ», два телеобъектива, два бинокля, две банки икры, две коробки кубинских сигар и два утюга, — перечислял он, раскладывая вещи на одеяле.
— А почему все по два?
— Потому, что половину ты сейчас к себе переложишь, чтобы таможня не отняла.
Шакиб вздохнул и стал выкладывать из сумки пакет с яблоками, пирожки и вареную курицу, которые дала ему в дорогу заботливая Анна Соломоновна.
На станции Кузница Белостоцка их вагон три часа провисел на огромных домкратах. Солнце раскалило железную крышу, окна были задраены наглухо и кондиционер не работал. Где-то внизу слышался грохот — польские железнодорожники меняли колесные тележки на более узкие.
— Колея в Европе не совпадает с русской, — объяснил проводник. — Когда до революции этот путь строили, то пришли к царю и спросили: «Делать колею шире?» А царь и ответил: «А на хрен шире!» Вот и сделали наш путь ровно на царский хрен шире.
Проводник заржал во все горло. Шакиб вежливо улыбнулся, но смысла шутки так и не уловил.
Али в это время успел через открытую дверь тамбура сплавить местному скупщику оба утюга за двадцать дойчмарок.
— Теперь сумки полегче стали, — радовался он. — Ох, и тяжелые эти советские утюги.