Писк матки бил по ушам. Кто-то согнулся, кто-то начал убегать. Остальные схватили вилы двумя руками и тыкали в чёрное туловище.

Маленькие пауки посыпались из неё. Какие-то сразу подали замертво, другие агрессивно атаковали, но были размером с крысу и не могли нанести серьёзного вреда. Их давили ногами, протыкали вилами, те, кто не мог дотянуться до матки.

Брюхо становилось похоже на пустую сумку.

Антон встал напротив матки, всмотрелся в её красные глаза и может, даже увидел в них отчаяние. А может, все паучьи глаза так выглядят?

Антон вытянул дробовик, пустил дробь в красные шарики, и поставил точку в этом побоище.

#

Кто-то сидел у деревьев и переводил дыхание. Кто-то отходил от шока и пытался переварить произошедшее. Кто-то складывал мёртвых пауков в одну кучу. Точнее то, что от них осталось. Дети, пинали наиболее целые тушки, пасовали друг другу. А кто-то курил. Этих людей было большинство. Даже Павел не устоял перед разрядкой, что даёт сигарета в такие моменты. Кому-то не хватило сигареты и с ними понимающе делились. Кто-то кашлял, но всё равно курил. Все так же понимающе кивали.

Один мужичок обратился к Антону, сидящему у дерева с полузакрытыми глазами:

— У вас всегда так на работе?

Антон уставился в мужика, ужасаясь от одной перспективы.

— Слава богу, нет. Обычно мы даже оружие не берём. И обычно нам платят.

— Вам за это не заплатят? — все люди обернулись к парням.

Антон покачал головой.

Мужик, чьи вила, Павел закинул в паутину, жалостно сказал:

— Можешь не покупать вилы. И…если нужна картошка…

— И помидоры, — подхватила женщина.

— И огурцы, — ещё одна женщина.

И девочка, совсем маленькая, лет семи, пропела:

— Или мягкая игрушка…

— Только скажите.