Осуществилось невероятное: компания взялась поменять мою туристическую визу на рабочую и взять меня на работу в момент, когда многие, давно проживающие в Америке люди, теряли работу! Ликовала я, ликовал папа, ликовали все мои знакомые. Не заставил себя ждать и брат. Он при первой же возможности прислал письмо, в котором предлагал учредить премию под названием: «Вся планета – мой дом!» и наградить меня ею.
Я ещё раз полетела в Бостон, подписала контракт и должна была приступить к работе, как только получу визу. Предполагалось, что это должно занять порядка восьми недель. Это были прекрасные дни, когда я просто наслаждалась жизнью, не пытаясь никому ничего доказать и не имея никаких задач, подлежащих срочному разрешению.
За это время я наткнулась на некоторые отличительные детали сугубо американской действительности. В частности, обнаружила, что в Америке можно найти соответствующий прибор или устройство абсолютно для всего. Приспособить что-то для употребления с целью, отличной от узко определённого предназначения, как это было принято у нас – такое просто не рассматривается. Для любого действия должно быть изобретено какое-нибудь весьма специализированное устройство. Можно себе представить удивление советского человека при виде двух маленьких штырей, созданных специально для держания кукурузы с двух сторон. А как насчёт ложки для кушания только грейпфрута, или устройства для отделения косточки именно авокадо, или прибора, помогающего кушать исключительно киви? Это выглядело полнейшим развратом. Ведь получи советский человек кукурузу, он, без сомнения, сразу нашёл бы, чем её держать. А грeйпфрут, авокадо и киви сами по себе были бы моментально без всяких причиндалов и без всякой жалости съедены.
Все перечисленные выше приспособления принадлежат к пищевой сфере, но не обделены и другие области жизни, причём дело не ограничивается только материальным миром, а с такой же полной покрываемостью распространяется на мир интеллектуальный и эмоциональный.
В магазинах можно найти молотки для забивания больших гвоздей, средних гвоздей, маленьких гвоздей; открытку, поздравляющую каждого конкретного человека с каждым конкретным событием от имени каждого конкретного человека и так далее, и тому подобное.
А раз есть прибор для всего, то почему бы не быть и подробному пособию для всего? Причём темы пособий распространяются далеко за пределы приборов и устройств. В книжном магазине легко можно найти руководства к действию типа: «Как искать работу», «Как не бояться», «Как растить детей», «Как отучить детей
Удивляло меня, сколь многие (даже из числа моих знакомых) пользуются услугами психолога или психиатра. Я не понимала, почему люди обращаются в такие заведения во многих случаях лишь для того, чтобы рассказать, что происходит в их жизни; почему многие глотают таблетки, чтобы лучше концентрироваться или чувствовать себя счастливее. Не понимала до поры до времени, до тех пор, пока на собственной шкуре не пришлось испытать, как человек может до этого дойти, или, вернее, как его могут до этого довести. Теперь знаю, больше не удивляюсь, но тогда, едва приехав из Советского Союза, где к таким специалистам обращались исключительно очень серьёзно больные люди, я ничего не понимала и не знала, в чём же смысл такой популярности этой сферы. Оставалось довольствоваться классическим анекдотом: «Встречаются двое: "Как дела?" – "Да вот, всё ничего, только под себя делаю". – "А ты пойди к психоаналитику!" – "Спасибо за хороший совет, обязательно пойду!" Встречаются те же через полгода: "Ну как, пошёл к психоаналитику?" – "Пошёл". – "Ну и что?" – "Всё здорово". – "Значит, уже не делаешь под себя?" – "Да нет, делаю, но теперь я горжусь этим!"». Вообще я заметила, что зачастую многие американцы гордятся или почти гордятся тем, чего в других частях света люди обычно стесняются, видимо, это массовое и заразительное достижение активной работы психоаналитиков.
Вспоминается, как после взрывов на финише бостонского марафона средства массовой информации были полны сообщениями о Чечне и чеченцах. Спустя несколько дней после этого трагического события моя подруга сидела в приёмной врача, долго и упорно (как и полагается) дожидаясь своей очереди. Там же были две женщины, которые довольно громко и эмоционально обсуждали происшедшее и через каждую пару слов говорили, что чехи – редкие сволочи. В какой-то момент подруга не выдержала и по возможности деликатно, извиняясь и оправдываясь, решила сообщить участницам разговора, что Чехия и Чечня – не одно и то же. «How do YOU know?» – последовал вопрос, сопровождаемый надменным взглядом.
Кстати, о книгах и чтении. Помню, как нас с кузиной забавлял тот факт, что её муж постоянно читал толстенную жёлтую телефонную книгу (Yellow pages). «Как же можно читать телефонную книгу?» – сокрушались мы. Правда, иногда он прерывал это занятие, вставал с дивана и совершал поступательное движение в направлении своего письменного стола. На наши удивлённые взоры и вопросы он отвечал: «I am going to organize my desk». Сокрушаясь и удивляясь, я даже не догадывалась, что именно буду читать сама в недалёком будущем. Как-то мне подарили книгу со списком ресторанов и их разносторонней оценкой (еда, декор, обслуживание, время ожидания и так далее). Такого типа книжек я до этого момента никогда не видела и стала с огромным любопытством изучать свой подарочек, каждый раз обнаруживая в нём что-то интересное, при этом ходить по ресторанам я не могла – не было ни денег, ни времени. Когда ко мне приехали родители, они тоже с любопытством заглянули в сборник. На протяжении какого-то времени папа не без удивления терпеливо наблюдал, что же с таким интересом читает его дочь, но в какой-то момент не выдержал и поинтересовался: «Это единственная книга, которую ты читаешь?» Ответ предполагался: «ДА!», но выговорить его я не смогла, так как было слишком смешно.
Другая интересная особенность: в Америке можно всё, что угодно, сперва купить, затем основательно употребить – поносить, поесть, попить, а уже после решить, что тебе это не нравится. Тогда товар, вернее, то, что от него осталось, несут обратно в магазин – сдавать. При этом, как правило, имеют дело с одновременно счастливо улыбающейся и виновато извиняющейся продавщицей, которая радостно принимает твой огрызок, окурок, остаток или ещё что-то в этом роде и говорит тебе, как для неё важно, чтобы покупатель был доволен. Как-то я покупала орехи, и обслуживавшая меня особо лучезарная продавщица стала мне объяснять, что я могу съесть сколько хочу орехов, но, если хоть один мне не понравится, то могу чуть ли не через месяц принести пустой пакет и получить назад мои деньги. Мне это показалось некоторым чересчуром, и я поинтересовалась у неё, а не злоупотребляют ли люди такими возможностями.
– Если и злоупотребляют, то только немногие, а в основном наши покупатели заботятся о нас и дают нам знать, как мы можем улучшить наш бизнес, и мы за это им благодарны, – объяснила ситуацию бесконечно позитивная, приветливая и заразительно весёлая продавщица с явной надеждой, что через полгода я обязательно верну ей хотя бы пустой пакет.
Несмотря на все доводы моего скептически настроенного ко всему американскому брата, возможность сдать купленный товар действует на меня весьма раскрепощающе, когда мне надо что-нибудь купить. Брат, который не зануда (по крайней мере, он так считает), никогда не упускает случая прочитать зажигательную лекцию на свежую тему: о том, что описанная ситуация является результатом того, что главный принцип общества, основанного на потреблении, производить всего гораздо больше, чем нужно; любым способом навязывать покупателю искусственную потребность, вызывать в нём максимальную заинтересованность и жадность и играть на дешёвых распродажах, которые ни о чём другом не свидетельствуют, кроме как о непомерно вздутых прежде ценах. Даже если это так, всё равно это намного лучше, чем «не так». А «не так» – это как случилось со мной пару лет назад в Ереване, когда я в труднопереносимую сорокоградусную жару пыталась купить вентилятор. Я побывала в нескольких хозяйственных магазинах, но ни в одном вентиляторов не было. И вот, наконец, где-то на окраине города мне повстречался один-единственный.
– Извините, пожалуйста, если я куплю этот вентилятор, но дома окажется, что он нехорошо охлаждает, могу я его вернуть? – решила я уточнить у продавца, так как находилась в обществе, видимо, по мнению моего брата, основанном на исключительно морально-интеллектуальных принципах, так что законы купли-продажи могли здесь отличаться.
– Что за чушь ты несёшь??????? С таким отрицательным подходом, как у тебя, ни один прибор не будет работать!!!! – заорал на меня продавец.
– Причём подход? Это – вентилятор, не психологический же объект??? – попыталась я неуверенно возразить.
– Вот, смотри, работает, и нечего такой негативизм разводить, а не хочешь – уходи, вентиляторов больше нигде нет, иди, умри от жары, – бушевал возмущённый продавец, который по шкале моего брата, вероятно, считался приветливым моралистом и галантным интеллектуалом.
Пришлось купить, но в корне неверный подход свою роль сыграл: вентилятор, явно обиженный недоверием, действительно охлаждал, только если человек находился от него на расстоянии нескольких сантиметров. По сей день стоит он в качестве объекта без назначения. Продавца же я вспоминаю часто – каждый раз, когда несу сдавать товар обратно в магазин.
Размышляя о различиях бизнес-моделей в двух странах, я невольно вспоминаю статью из журнала «Экономист», попавшуюся мне несколько лет тому назад. В ней автор довольно-таки метко сравнивал, как происходят деловые сделки в Америке и в России. Если в Америке два бизнесмена, встретившихся с целью заключения делового договора, расходятся оба довольные, то это означает, что сделка удалась. В России же либо оба довольны не бывают, либо, если вдруг такое случилось, то оба недоумевают, что же пошло неверным путём в процессе переговоров и почему противоположная сторона тоже довольна.
Меня удивляла послушность американцев, благодаря которой во многих случаях общество функционирует гораздо эффективнее: никто не лезет куда не надо, никто не нарушает законов, по крайней мере, на первый взгляд. Если при входе в самолёт приглашают людей с билетами с двадцатого по двадцать пятый ряд, то тут же выстраивается очередь, состоящая из людей только с такими билетами и располагающихся на почтенном расстоянии друг от друга (а помните, как мы попадали в самолёт?). Если на концерте, в театре или в кино, имеются свободные места в передних рядах, то людям, сидящим в задних рядах, откуда всё видно намного хуже, и даже тем, кто сидит за какой-нибудь колонной и почти ничего не видит, почему-то даже в голову не приходит пересесть на пустое место. Самое ужасное нарушение правил общественного поведения, которое здесь может совершить школьник или студент, – это либо списать что-то у кого-то, либо дать списать другому. Называется это явление страшным словом CHEATING и карается самыми строгими наказаниями. Помните, как во время любого экзамена или любой контрольной весь класс делился на тех, кто списывал и тех, кто давал списать, при этом все были довольны? Как-то мой приятель, врач-американец, жаловался мне, что нет пациентов хуже советских. Такое утверждение меня несколько удивило, я подумала, что у нас организм как-то не так устроен или органы в запущенном состоянии. Оказалось, такая точка зрения сформировалась у моего приятеля на основе богатого опыта: «Если советскому пациенту прописываешь две таблетки лекарства в день, то можно со стопроцентной уверенностью утверждать, что он будет принимать либо одну, либо три». Да, творческий подход к лечению здесь явно не котируется!
Среди прочего американского забавно было обнаружить, как интересно здесь в школах преподаётся математика. С самого детства, с начальной школы, ученикам прямым или косвенным образом внушается, что математика – это некий Монстр, которого надо бояться, а если вдруг кто не боится – он странный (weird). Для того, чтобы заботливо и гуманно минимизировать самими же учителями внушаемый детям страх, существует целая методика преподавания, которая прибегает ко всевозможным отвлекающим и развлекающим инструментам, наглядным пособиям, дидактическим материалам и трюкам, как то: конфетки, сложносокращённые слова, пословицы, поговорки и многое другое.