Также ничего не было предпринято противодействию могуществу японских осколочно-фугасных снарядов нового поколения. Ни добронирования (блиндирования), ни удаления противоосколочных козырьков с боевых рубок произведено не было.

Уделили какое-то внимание эксплуатационному перегрузу боевых кораблей, составив график с учётом расхода угля, времени и миль предполагаемого пути, сделав скидку на необходимость маневрирования и непредвиденные обстоятельства. Но в данном пункте всё упиралось в самое большое «непредвиденное обстоятельство» – ледовую обстановку. Поэтому многое было отдано на усмотрение командующего отрядом.

Далее. Планово подготовили к прохождению во льдах суда снабжения, обеспечив защиту винтов и рулей, установив в трюмах дополнительные поперечные распорки.

Однако оперативно провести ремонт ледокола «Ермак», который тоже был включён в отряд, не удалось.

Забегая вперёд, надо отметить, что, как и в известной истории, в пути у ледокола грелись валы в дейдвудной части. Поэтому его заранее, даже не доходя до траверза Либавы, взяли на буксир, поскольку у командования на «Ермака» были некие планы в предстоящем походе через северные моря.

Правка реальности только лишь кораблями и прочим военным железом не ограничилась.

Вторым на повестке дня стоял кризис революционной ситуации – как следствие неудачной войны, так и в какой-то степени причина поспешного заключения мира в статусе «проигравших».

И пусть полной финальной, фатальной для империи информации предоставлено не было, кто-то из приобщённых к «большому секрету» в Императорском Совете сумел разглядеть на горизонте «большой русский бунт». Тем более что причины и самим были видимы, понятны, требовали изучения, исследований, систематизации с вытекающими изменениями, реформами и «усовершенствованиями государственного порядка».

Ознакомившись, к какой вакханалии привёл его «Октябрьский манифест о свободах» 1905 года, Николай II заявил среди приближённых:

– Кнут и пряник должен быть в одной руке. И «пряники» надобно раздавать по кусочку, чтобы привыкали к новым свободам постепенно, а не принимали как побуждение к полной анархии!

А пока требовалось не допустить всплеска.

Получив в руки фамилии террористов и особо радикальных подстрекателей (пусть и не всех, но почти всё, что нашли в «закромах» ледокола, сочтя нужным выдать), имея теперь широкие, почти открытые полномочия, сыскная полиция и жандармерия взялись за дело.

Только-только последние вагоны царского поезда покидали перрон Финляндского вокзала, и там, в голове состава раздался па́ром прощальный паровозный гудок, а корабли Особого (арктического) броненосного отряда уже проходили водораздел Финского залива и Балтийского моря.

Та, кстати, телеграмма из Архангельска от Дубасова (на текст обычная, но секретная по замыслу, где он ещё хотел добавить «и более чем») давала отмашку именно на согласие выхода эскадры в северный поход, а не на одобрение приезда самодержца. (Николай Романов отправился на Беломорье по собственному желанию, влекомый интересом и любопытством.) А всё потому что график. Потому что время.

Жадина-время не растянуло ни секунды, ни часом не потоми́ло, не подкинуло ни одного лишнего денька, поджимало, вынуждая отправлять эскадру в серьёзное испытание льдами с недоделками, которые рассчитывали довести по пути, уж потом высадив мастеровых и рабочих заводов в Александровске.

Едва телеграмма добежала до Аничкова дворца, мазнув коротким текстом по глазам главного в пирамиде власти империи, тотчас был отдан приказ.

К тому времени броненосцы, жирными тушами стоя у пирсов, уже принимали часть топлива, воды, боеприпасов, провизии.

С момента получения высочайшего распоряжения подготовка к походу вышла к апогею, превратив причалы, корабли, акваторию в сущий бедлам снующих, перевозящих, грузящих, орущих, ответственных…

Ответственным уже давно был адмирал Небогатов. Ему же назначили довести эскадру на Север, и уже там её должен был принять Фёдор Васильевич Дубасов.

Логистику похода рассчитали так, что по пути на Север отряду предстояла одна короткая бункеровка, которую обеспечивали немецкие угольщики. И следующая, основательная, уже в Баренцевом море, по предварительным расчётам вблизи южной оконечности архипелага Новая Земля. Перед самыми льдами.