— И? — грозно спросил незнакомый генерал-полковник.
— Третье звено первой эскадрильи сбило шесть и повредило два минных постановщиков «Юнкерс-88А». Полет предпринимался по просьбе командования авиацией Черноморского флота. Была сорвана постановка неконтактных мин в районе Севастополя.
— Значит, Севастополю вы помогаете, а Одессе — нет?
— Если разгром румынского авиакорпуса в течение трех с небольшим суток, силами одного полка ПВО — это не помощь Одессе, то да, не помогаем, и горшки ни за кем не выносим.
— Какие горшки?
— Ночные. На аэродромах «Когэлничану» и «Школа авиаторов» до восьмидесяти самолетов противника, меньшая часть с румынскими, а примерно две трети, с немецкими опознавательными знаками. А сегодня ночью кто-то издал приказ уничтожить 57 новейших самолетов «МиГ» на аэродромах Теплица и Тарутино, вместо того, чтобы починить маленький деревянный мостик и дать туда топливо.
Воцарилось полное молчание. Сказать генералам оказалось нечего. Тарутино всего в 70 километрах от Болграда. Его не бомбили, потери были только в первый день войны.
— А вы откуда это знаете?
— Переведен из 146-го РАП 22-го июня в 22.30. Моя бывшая эскадрилья стояла в Тарутино. Большая часть новых самолетов было складировано там.
— Этим разберется третий отдел округа, требуется произвести разведку в районе авиабазы Яссы.
— Нет там никакой авиабазы. Там полевой аэродром, недавно сделанный немцами, его прямо с реки видно. А румынские авиабазы находятся здесь, три из которых мы сегодня разгромили. Причем — самостоятельно, без привлечения бомбардировщиков нашей дивизии, хотя самолетов с возможностью подвески бомб и ракет у нас осталось 14 штук. У нас полк ПВО, а не штурмовой.
— Бомбардировщиков у нас в дивизии практически нет. — твердо сказал генерал с авиационными лампасами.
— Если посылать пятый БАП без прикрытия в Галац, то скоро от них ничего не останется.
— Да кто ты такой, чтобы обсуждать руководство?
— Старший летчик 1-й эскадрильи, восемь боевых вылетов, шесть воздушных боев, 9 сбитых лично, три в группе, три не засчитано. Как раз у Констанцы.
— Так, вы нам зубы не заговаривайте, лейтенант. Требуется провести воздушную разведку в районе Ясс!
— Я не полечу четвертый раз на необслуживаемом самолете, брошенным кем-то после того, как у него вытекло все горючее. Ни одного техника с допуском к «МиГ-3» в полку нет. Что касается нашего полка, то произвести налет на Яссы он не в состоянии: до Ясс, напрямую, сто восемьдесят шесть километров. Наш боевой радиус — 220. На «работу», сбор и «коробочку» остается 10 минут полетного времени. Чудес не бывает. Если, конечно, целью данного совещания не является уничтожение полка, который мешает бомбить войска и Одессу, и составляет основу ПВО данного района.
Такого ответа никто из присутствующих не ожидал!
— И это вы говорите мне, командующему армией и командующему округом?
— Вам, товарищ генерал-полковник, вы требуете от нас невозможного. Здесь головой думать надо и прикинуть, предварительно, что можно сделать. Понятно, что удар готовят именно оттуда. Но они работают ночами. Мы же тот район, как свои пять пальцев, знали, 146-й РАП. И сбили меня над ним, в 03.56 22-го июня. Третьим на этой войне, но первый «мессер» в ней — я направил в землю. Но 146-го РАПа больше нет. Есть два разведчика с АФА-И, все, что осталось от этого полка. Нет техников, они нужны срочно. Но снимать полк с этого направления — нельзя ни в коем случае, иначе все аэродромы на Аккермане немцы просто вынесут. Здесь еще только одна эскадрилья Дунайской флотилии, восемь «ишаков» и все. А все линии связи ВНОС — нашего полка. У нас в подчинении батальон ВНОС. Все они идут сюда, вот в эту комнату. Это для тех, кто не знал. А так: будут техники, разведку проведем. Ночью, когда нас не ждут. Разрешите идти?