— Потому что в следующий раз, когда ты… — начал он шипящим тоном и запнулся, видимо, проглотив какое-то ругательство. Пробурчал что-то невнятно себе под нос, глубоко вздохнул, тряхнул головой. А я продолжала молчать, потому что вдруг поняла: он просто зол. Вернее, не просто, а очень сильно, и почему-то на меня. — В следующий раз, когда тебя пнёт под зад вчерашний день, и ты решишь выкинуть что-нибудь эдакое, я хочу знать об этом заранее и хоть немного подготовиться!

— К чему подготовиться? — осторожно спросила я. Происходящее чем дальше, тем больше напоминало странный, и даже в какой-то мере страшный сон.

— К тому, чтобы минимизировать последствия твоей эгоистичной тупости! — рявкнул мирный. Не выдержав, подскочил со стула и заметался передо мной по кабинету. — Маленькая эгоистичная дрянь! Я ещё, идиот, его тогда уговаривал, что всё нормально будет…

— О чём ты? Я не понимаю, — беспомощно пробормотала я, наблюдая за его метаниями. Я совершенно не помнила, чтобы чем-то успела так оскорбить доктора, которого видела всего пару раз в жизни.

— Ещё бы ты понимала, — огрызнулся он. Потом резко затормозил, развернулся ко мне лицом, скрещивая руки на груди. Млен был худощавым и невысоким, но почему-то сейчас эта его поза казалась весьма угрожающей. — Пять нормолет. Пять проклятых нормолет из-за одной сопливой самовлюблённой девчонки… Знала бы ты, как я всё это время мечтал свернуть тебе шею! — зло сплюнул он себе под ноги. — Пять нормолет, пока ты отдыхала на свежем воздухе, мы балансировали на жёрдочке над жерлом вулкана из-за того, что тебя при создании обделили мозгами. Пять нормолет благодаря тебе мы вынуждены были наблюдать за тем, как наш друг задыхается и сходит с ума от боли! Пять нормолет я вливал в него успокоительные и психомодулирующие препараты кубометрами. Пять нормолет мы по очереди ходили за ним по пятам, не оставляя ни на секунду, чтобы он в забытьи не покалечил себя или кого-нибудь ещё. Ты хоть представляешь, каково это, наблюдать, как здоровый сильный мужчина, и, более того, твой друг медленно умирает, и не иметь возможности не то что помочь — хоть как-то облегчить его боль, потому что эмоциональная привязанность не купируется медикаментозно?! Да к ларгу под задницу нас, он все пять нормолет провел в пограничном с безумием состоянии, удерживаясь на краю только чудом! Ты хоть представляешь себе своей тупой головой, что такое безумный шер-лорд?!

Высказавшись и обнаружив, что я не пытаюсь возражать, Млен немного успокоился, но продолжал стоять и буравить меня взглядом. Уже не ненавидящим, скорее полным отвращения.

— Прошло пять лет? — единственный вопрос, который сумел сформулироваться в моём окончательно опустевшем от этой тирады разуме.

— Чуть больше, — поморщившись, почти спокойно ответил доктор.

— Млен, я, конечно, понимаю, что вы, мирные, довольно эмоциональные существа. Но я бы на твоём месте был немного сдержаннее в формулировках, — раздался от входа негромкий голос с презрительно-высокомерными интонациями, от которого по спине пробрало холодком.

— С чего вдруг? — кинув через плечо недовольный взгляд, ершисто возразил доктор. — И давно ты подслушиваешь?

— Извиняться придётся, — снисходительно усмехнулся Ханс. — А для того, чтобы вас никто не слышал, надо закрывать дверь.

— Ты меня силой что ли заставишь извиняться? — недовольно поморщился Млен.

— Вот ещё, — сквозь гадливо поджатые губы процедил холодный. — И, представь себе, никто не будет. Самому же стыдно станет. Цени, что предупреждаю тебя заранее, успеешь подготовиться, — покровительственно улыбнулся он.

— Ты за этим пришёл?

— Нет, я пришёл подождать капитана. Учитывая, что его тха-аш очнулась, будет гораздо проще дождаться его здесь, чем отлавливать по всему кораблю. Тем более, что потом он на некоторое время станет совершенно недоступен, — он пожал плечами с таким высокомерным превосходством, будто только что на пальцах объяснил примитивному народу суть приёма сложения. — Хм, а вот и он, — холодный скользнул в сторону, и на освободившемся месте возник Райш.

— Что за собрание? — насмешливо поинтересовался он, окинув всех нас взглядом.

— Понятия не имею. Я ждал тебя, чтобы… — начал Ханс, но закончить ему не дала я.

При виде горячего меня вдруг накрыло осознание. Того, что Млен прав, и я действительно эгоистичная дура. Того, что мимо нас прошло пять бесконечно долгих однообразных пустых лет. Того, что вытерпел горячий за эти годы, и при этом не разучился улыбаться и, более того, был действительно рад меня видеть, и даже самую малость на меня не злился. Того, что на всё это обрекла его я. И, наконец, того, что я могла больше никогда-никогда его не увидеть, и так и не понять, насколько мне без него плохо.

Сорвавшись с места, я в одно мгновение оказалась рядом с Райшем, обхватила его обеими руками за пояс, изо всех сил прижалась, уткнувшись лицом в грудь. Хотела извиниться, но не могла выдохнуть ни слова сквозь душащие рыдания.

— Вы чем тут занимались? — ошарашенно пробормотал горячий, крепко меня обнимая и осторожно гладя по спине. Я на членораздельную речь была неспособна, Млен продолжал молчать, и на вопрос капитана решил ответить холодный.