– Постараюсь.
Раз уж сам пригласил – значит пойду.
Вечеринка, одна из многих, на которые я вот уже три года как не хожу. За это время отвыкла от толп людей, громкой музыки, косячков, алкоголя… который, впрочем, и раньше никогда не пила. До того единственного в моей истории случая.
Теперь мне двадцать лет, и хотя по закону США права употреблять алкогольные напитки не имею до тех пор, пока на своём личном календаре не достигну отметки в 21, я вливаю в себя маргариту (а кто вообще соблюдает эти тупые законы?), потому что не пить невозможно.
Они обнимаются почти постоянно. Иногда он целует её, не скрываясь, не стесняясь многочисленных друзей и знакомых, потому что тоже, очевидно, успел хорошо зарядиться горячительным. Пьют все, и я в том числе.
Примерно в половине первого ночи чувствую, что уже не могу стоять на ногах. Подхожу к Эштону, спрашиваю:
– Где можно отдохнуть?
– На втором этаже есть спальни – выбери любую… Только не master-bedroom, пожалуйста!
– Пожалуйста! – выдыхаю в его лицо свои алкогольные пары.
И никуда не иду. Оскорблена… НЕ место мне в его супружеском… почти супружеском ложе.
Я пьяна, и я продолжаю себя спрашивать: зачем он поцеловал меня тогда в лесу? Не сдержался, просто физически хотел, как наиболее доступное в данный конкретный момент женское тело, или всё же «что-то» есть не только у меня, но и у него тоже, «между нами», то есть…?
Лурдес едва ворочает языком, так же, как и я, на ней весь вечер провисел какой-то очередной бойфренд, показавшийся мне в трезвом состоянии нормальным, но теперь его нет.
– А где твой друг? – спрашиваю.
– А…, – машет рукой. – Все мужики – суки!
– Поссорились, значит… – констатирую, едва выговаривая слова. – Для справки: суками могут быть только женщины, а вот мужчины… КОЗЛАМИ!
Мы синхронно ржём.
– Скажи-ка, сестра…
Лурдес прикрывает рот рукой, затем шёпотом:
– Ты всё ещё девственница?