В 1946 году правительством одобрен разработанный институтом генеральный план первого плутониевого комбината («Комбинат № 817» в г. Челябинск-40 (ПО «Маяк» в г. Озерск) на Южном Урале). Началась работа над проектами:
– реконструкции завода № 12 в г. Электростали по изготовлению изделий из металлического урана;
– «Комбината № 813» в Свердловске-44 (Уральский электрохимический комбинат в г. Новоуральске).
– научного центра КБ-11 в г. Арзамас-16 (ВНИИЭФ в г. Саров);
Уже в 1947 году было разработано проектное задание, определившее назначение и первоначальный состав 1-й очереди строительства КБ-11 на базе небольшого завода в Горьковской области, а в 1949 году проектные соображения и комплексное проектное задание II-й очереди строительства этого объекта (главный инженер проекта – В. И. Речкин, его заместитель – И. И. Никитин). Проектные работы велись в очень сжатые сроки и, как правило, на месте строительства силами выездной бригады. Главные объекты КБ-11 были введены в эксплуатацию в 1949 году.
В 1948 году начато проектирование «Комбината № 816» в Томске-7 (Сибирский химический комбинат в г. Северск). В 1949 году на «Комбинате № 813» введен в строй запроектированный ГСПИ-11 первый газодиффузионный завод по обогащению урана. Завершено создание по проекту ГСПИ-11 «Объекта 905» – испытательного полигона в Семипалатинске, где проведено первое испытание советской атомной бомбы.
В 1949 году ГСПИ-11 переименован в «Ленгипрострой». С 1941 по 1972 институт возглавлял Александр Иванович Гутов, Герой Социалистического Труда, лауреат Сталинской и дважды Государственной премий.[141]
Разворачивалось строительство сооружений одновременно для всех 56 зенитно-ракетных комплексов и соединяющих их двух кольцевых бетонных дорог вокруг Москвы. Разработчикам системы приходилось выдавать проектантам этих сооружений извлекаемые из воображения исходные данные по не существующей еще аппаратурной начинке: ее пошкафный состав, габариты, размещение шкафов, их энергопотребление, кабельные коммуникации, требования к охлаждению, фундаменты для антенн (тоже несуществующих), отверстия для волноводов в бетонных стенках аппаратных бункеров (рассчитанных, между прочим, на выживание при прямом попадании тысячекилограммовой фугасной авиабомбы). Любые неизбежные в такой обстановке просчеты и их исправления вызывали нервозность и напряженность во всей цепочке связанных с КБ-1 организаций, начиная с проектно-технологическои группы А. Л. Минца, Московского филиала Ленгипростроя, возглавлявшегося В. И. Речкиным, и кончая строителями, которым пришлось бы при переделках проектной документации даже долбить уже застывший сделанный на совесть бетон.[142]
В частных воспоминаниях о строительстве «Беркута» иногда упоминается, что подмосковные кольца ПВО строили немецкие военнопленные. Документальных подтверждений этому обнаружить не удалось, скорее наоборот – все исторические документы указывают, что немецкие военнопленные в строительных работах на объектах «Беркута» участвовать не могли.
По официальным статистическим данным Управления по делам военнопленных и интернированных МВД СССР от 12 октября 1959 г. всего были взяты в плен 2.389.560 германских военнослужащих, из них в плену умерли 356.678. По немецким источникам в советский плен попали 3,15 млн немецких военнослужащих, из которых 1–1,3 млн умерло в плену. Военнопленные участвовали в восстановлении народного хозяйства, уничтоженного во время войны – заводов, плотин, железных дорог, портов и так далее. Также они активно использовались при восстановлении старого и возведении нового жилого фонда во многих городах СССР. Кроме этого, пленные немцы активно использовались на лесозаготовках, при строительстве автомобильных и железных дорог.[143]
10 августа 1945 года Государственный Комитет обороны издал список военнопленных, подлежащих к отправке на родину. Из немецких военнопленных в этот список были включены только инвалиды и другие нетрудоспособные пленные. В октябре 1946 года в лагерях, госпиталях и рабочих батальонах МВД СССР оставались 1 354 759 немецких военнопленных.[144] 5 мая 1950 года ТАСС передало сообщение о завершении репатриации немецких военнопленных: 1 939 063 немецких военнопленных вернулись на родину, в СССР остались 9 717 осужденных, 3 815 подследственных и 14 больных военнопленных.
Таким образом, участвовать в строительстве подмосковной системы ПВО в 1952 году немецкие военнопленные не могли, так как репатриация их на родину закончилась в 1950-м году. Можно предположить, что версия об участии военнопленных в строительстве «Беркута» возникла из-за того, что спустя много лет в памяти очевидцев сложились воспоминания о разных строительствах – восстановление народного хозяйства в конце 40-х, в котором военнопленные действительно участвовали, и строительство системы «Беркут», которое велось силами спецконтингента и военных строителей.
Немецкие специалисты, работавшие с конца 40-х годов в советских авиационных, ракетных и других организациях, не были военнопленными. Но их приезд в СССР не был добровольным. Вот как описывает Б. Е. Черток отъезд из Германии немецких специалистов, которые впоследствии работали по ракетной тематике[145]: