Очень показательный случай произошел в одном из последних семейных «Комбат-туров» на Ладожском озере. Взрослые играли в «Зарницу» против детей. Нам нужно было украсть флаг из их штаба, им из нашего — и, естественно, все команды полдня готовились к великому сражению. У каждого ребенка была с собой пластиковая бутылка с водой как один из видов оружия, из нее они с диким восторгом обливали взрослых; у нас тоже было много пластиковых пакетов и капитошек с водой. После того как все закончилось (взрослые, конечно, проиграли), мои дети принимали самое активное участие в уборке, чтобы ни одного следа человека в лесу не осталось.
Это элементарный уровень культуры, который я навязываю (да-да, именно так!) своим детям с самых ранних лет. Совсем не добровольно они выбрали позицию отвечать хотя бы за последствия своего пребывания в каком-то месте. Но мне кажется, что некоторые вещи нужно навязывать. При этом я постоянно объясняю, для чего мы это делаем, показывая примеры замусоренных согражданами пляжей или автомобильных стоянок вдоль трасс.
Мне кажется, что именно так и формируются чувство собственного достоинства и социальная ответственность за мир вокруг. Формируется то, чего так не хватает в нашей прекрасной стране. Ведь мир, в котором мы живем, — это не только личные потребности человека, его мысли об обогащении себя, покупке себе «Ламбы» или «Гелика». Это еще и то, что ты оставляешь после себя друзьям, детям да и вообще незнакомым людям. Так, одна пальчиковая батарейка загрязняет тяжелыми металлами около 20 м2 земли, если ее просто выбросить, а не сдать на переработку[30]. В лесу это ареал обитания двух деревьев, двух кротов, одного ежика и нескольких тысяч дождевых червей.
Примерно такие беседы, как в предыдущем абзаце, мы ведем с детьми постоянно. И они очень хорошо понимают эту мою татуировку, наше семейное правило.
Остается вопрос улучшения мира. Не просто «как его не испортить», а «как сделать его лучше». Расскажу вам один пример, показывающий, что дети впитали эту мантру.
Зимой 2021 года мы пошли кататься на ледянках в парк «Дружба», что на Речном вокзале в Москве. Погода была чудесная, и горки оказались очень хорошо раскатаны. Настолько хорошо, что дети не могли остановиться. У подножия этой горки находился небольшой пруд, который зимой, естественно, полностью промерз, и он был огражден высоким берегом под прямым углом, примерно в полметра. Так вот, горка настолько хорошо была раскатана, что заканчивалась как раз у границ этого берега, и многие дети, которые не успели затормозить, вылетали с горки и летели вниз на пластиковой ледянке еще полметра, как со ступеньки. Я сначала этого не заметил, но когда услышал дикий крик старшего сына, то подбежал к нему, увидел, что он держится за спину, и понял, что это очень опасная история.
— Как ты, Никита? Жив? Где болит? Что болит? Как болит? — знакомая родительская паника. — Нужно к врачу? Можешь встать?
Он закряхтел, поднялся и сказал мне:
— Папа, здесь катаются очень маленькие дети, они же могут разбиться. Нужно сделать насыпь на этом барьере, чтобы горка резко не обрывалась и они не падали так, как я. Иначе может случиться беда.
И мы начали улучшать склон, катая огромные комья снега и делая на этом обрыве продолжение накатанной горки. Через три минуты к нам присоединился средний сын, потом дочка, потом еще несколько чужих детей, и мы трудились часа полтора. Все замерзшие, но довольные собой дети сносили к этому перпендикулярному обрыву снег, а я был единственным взрослым, который на равных участвовал в процессе. Периодически ребятишки-строители выбегали и кричали другим детям: «Не катайтесь здесь, это опасно!» Благо вокруг было много других горок. Мне это напоминало сцену из советского произведения «Тимур и его команда», и это было очень кайфово.
Когда горка получила свое продолжение, уставшие дети скатились по разу, убедились, что у них все получилось, и попросились домой.
И вот уже в темноте мы идем по направлению к дому, и я спрашиваю:
— Ребята, а зачем вы это делали? Могли же просто уйти на другую горку, и все. Веселились бы там.
— Ну как же, папа, — отвечает мне старший сын, — мы же должны улучшать этот мир.
Гордый ими, я обнял жену, поцеловал каждого — и мы пошагали дальше.
35. Наши дети будут лучше, чем мы, если в них будут верить больше, чем верили в нас
Когда он начал, поджимая лапы, планировать на берег, а потом измерять шагами след, его родители, естественно, встревожились не на шутку.
— Почему, Джон, почему? — спрашивала мать. — Почему ты не можешь вести себя как все мы? Почему ты не предоставишь полеты над водой пеликанам и альбатросам? Почему ты ничего не ешь? Сын, от тебя остались перья да кости.
— Ну и пусть, мама, от меня остались перья да кости. Я хочу знать, что я могу делать в воздухе, а чего не могу. Я просто хочу знать.
— Послушай-ка, Джонатан, — говорил ему отец без тени недоброжелательности. — Зима не за горами. Рыболовные суда будут появляться все реже, а рыба, которая теперь плавает на поверхности, уйдет в глубину. Полеты — это, конечно, очень хорошо, но одними полетами сыт не будешь. Не забывай, что ты летаешь ради того, чтобы есть.