Черт возьми!

Динь-Дон в то время работал в каком-то гараже в добром получасе езды от дома, так что зачастую я подвозила его домой, потому что… машины-то не было. (Как парень без машины сумел найти работу, связанную с машинами, остается за пределами моего понимания.) Так что я, вернувшись из школы, нервно и быстро поглощала обед, врала что-то родителям о том, куда я иду, и выскакивала за дверь, чтобы доставить домой его жалкую задницу.

И как-то, в один прекрасный день, когда я позвонила Динь-Дону спросить, надо ли забирать его с работы, он со смехом сказал, что я вместо этого могу забрать его из тату-салона в соседнем городе.

О боже! Он это сделал! Он и вправду это сделал!

Мы с моим сердцем и моим «Мустангом», нарушая все законы всемирного тяготения, примчались в соседний город. Это было словно утро Рождества! От нетерпения у меня кружилась голова, меня трясло. Вот почему я до сих пор была с Динь-Доном. Он такой тупой, беззаботный и клевый.

Я распахнула дверь тату-салона с такой силой, что маленький колокольчик над входом оторвался и улетел в потолок, отколов от него кусок пластикового покрытия. Парень за стойкой небрежно приподнял свои пирсингованные брови и поглядел на потрепанную подушку из красного винила на одном из дешевых алюминиевых стульев, засыпанную отделившимися фрагментами потолка.

– Ты ищешь мужика с дилдо на голове?

Просияв в ответ, я кивнула.

Капитан Бодрость указал большим пальцем с черным ногтем и большим серебряным кольцом, похожим на те, что свисали с каждого свободного места у него на лице, на открытую дверь у себя за спиной.

– Он там, позади.

Похоже, этот тату-салон раньше был студией загара. Он состоял из входного лобби, которое сужалось к длинному коридору с дверями по обеим сторонам. Скача по проходу, я увидела, что открыта только одна из них. Оттуда исходил жуткий жужжащий звук.

Бинго!

Я ворвалась в крошечную комнатку и обнаружила там Динь-Дона без рубашки, распластанного в позе индийской коровы на чем-то, напоминающем полуразобранное зубное кресло. Огромный мужик сидел на его левом боку и непрерывно тыкал его тоненькими жужжащими иголками.

Помню, я еще подумала, что Динь-Дон невероятно крутой, потому что он даже не дергался, но потом сообразила, что он наверняка сожрал перед этим горсть викодина и запил его бутылкой листерина.

Он одарил меня медленной сонной улыбкой и объявил: «А вот и прекрасная Леди», после чего раскрыл руки в ожидании, что я его обниму.

Я изо всех сил пыталась подавить переполняющий меня восторг, чтобы соответствовать мирной, исполненной дзена атмосфере этой маленькой комнаты. Подойдя на цыпочках к Динь-Дону и быстро обняв его, я высвободилась и шмыгнула вокруг кресла, обогнув серьезного (и довольно страшного) татуировщика, который заслонял от меня то, что я так стремилась увидеть.

«С дороги, болван!»

Попытки подавить возбуждение превратили меня в такой кипящий человекочайник – тихий и спокойный снаружи, но готовый в любую секунду взорваться кипящими струями истерики. Я просто умирала от желания узнать, какой же из моих рисунков превратился в финальный результат. Стараясь не помешать орку, я пробралась к месту, откуда могла заглянуть ему за плечо, и там на меня большими печальными глазами, закрывая почти всю верхнюю половину руки Динь-Дона, взглянул…

Иа-Иа.

Хренов. Долбаный. Иа-Иа.