Но ничего не подействовало.

Может, я и правда только что пережила полноценный нервный срыв и теперь стала полностью оторвана от реальности? Может, у меня удар? Не это ли называется нервной афазией?

Может, моя невозможность восприятия вызвана психологическим защитным механизмом, который пытается защитить меня от ужасной мысли, что все мои мечты и надежды были разбиты дважды за одну ночь?

И тут до меня дошло.

Как бы я ни ненавидела слово «нет», я испытывала обратные чувства такой же силы к прозвищам. Мой мозг не сломан. Его просто заклинило между двумя маленькими словами, каждое из которых пытается захватить контроль над моей эмоциональной реакцией.

В красном углу ринга, с пеной у рта и с самим Сатаной, массирующим ему плечи, находится слово «нет», самое гадкое из существующих в мире. Слово, при звуке которого у меня подгибаются колени – только для того, чтобы легче было заехать кулаком по гениталиям сказавшего его.

В синем углу стоит чирикающее, как пьяный пересмешник, и смеющееся без причины слово «Псих». Хотя я уже однажды слышала, как Кен назвал меня им, тогда он был в полусне, а я не обратила на это особого внимания, так что не могла полностью насладиться эффектом. Но в этот раз я была к Кену достаточно близко и видела, что его глаза были полностью открыты, а губы отчетливо шевелились, произнося это слово. Если «Психу» удастся выиграть битву за мою эмоциональную реакцию, одна из этих губ тотчас же окажется зажатой моими зубами.

Замерев, мы с Кеном оба наблюдали, в какую сторону склоняется борьба.

Когда пыль наконец улеглась, я была приятно удивлена (и Кен, я уверена, тоже), обнаружив, что вместо того, чтобы быть охваченной желанием заехать ему по носу, я испытывала теплое, пушистое, кокетливое покалывание – ну, типа того, когда симпатичный мальчик подкалывает вас по поводу чего-то, что ему нравится.

Кайф!

Едва мой внутренний распорядитель поднял ручку «Психа» в победном жесте, я схватила обеими руками Кена за рубашку и притянула его к себе, откидываясь навзничь на кровать.

И была вознаграждена еще одним из своих последних достижений – новообретенным либидо Кена.

И тут-то я наконец осознала, насколько Кен продвинулся. Я столько времени зацикливалась на том, чего мне не удавалось достичь, что совершенно забыла оценить полный масштаб его трансформации. За десять месяцев мой муж превратился из фригидного старого мубота, который только и мечтал, чтобы свернуться калачиком на своей стороне дивана и подремать под взятое напрокат кино, в уверенного, ненасытного секс-ягуара, который радует меня билетами на концерты, местами в первом ряду в театре и ужинами (во множественном числе, а не так, чтобы съесть одно блюдо на двоих из экономии) в настоящих ресторанах. А потом, на десерт, трахает меня до умопомрачения.

Пока я лежала там, наблюдая, как ожившая кукла Кен исчезает у меня между ног, его рука – все еще украшенная моей картинкой – покоилась у меня на животе. И я поняла, что все получилось. Я умудрилась выжать страстный секс и ласковое прозвище из Кеннета «Мубота» Истона, используя только свой компьютер, правильно направленную фрустрацию и свое умение функционировать в состоянии депривации сна. Наверно, я не самый плохой психолог.

Может, я и не добилась от этого поганца всего, чего хотела, – в основном потому, что у него синдром оппозиционного расстройства, но отчасти и потому, что мне самой это нравится.

Может, это все потому, что меня вырастили два мирных хиппи, которые обычно (всегда) уступали силе моего желания. Или потому, что я была так избалована, что вообще не рассматривала варианта не получить желаемого. Но, как бы то ни было, мало что мне нравится так, как интересный вызов.

Когда мне что-то вступает, у меня начинается обсессия, и я начинаю искать любую щель в броне и новый угол, с которого можно подступиться, пока наконец не добьюсь своего. И не важно, сколько это займет – недель, лет или, в случае с Кеном, вечность.

Хотя мой СуперТайный Дневник, Который Кен не Должен Увидеть Никогда Ни За Что, будет, наверно, закрыт навсегда, зная себя, скажу, что это была только первая серия аморальных психологических экспериментов, которым я подвергну своего мужа ради того, чтобы научить его выражать свою любовь ко мне. И, насколько я знаю Кена, он, скорее всего, продолжит дозировать свою привязанность и одобрение до конца жизни, просто ради того, чтобы я не срывалась с крючка.

И, как ни противно это признавать, это здорово. Кен будет смеяться. Я буду швырять предметы. И мы будем так развлекаться, пока не умрем. А тогда я переверну весь загробный мир, пока не найду этого поганца снова, и мы продолжим наши танцы.