Не дошёл я ещё до финальной сцены-то, на лесной поляне. Вот такая вот загогулина, понимаешь ли. Пока что все дружно ищут сапёрную лопатку.

Теоретически, конечно, возможно, что у Богомолова эпизод этот уже написан… ага, за пять лет до публикации!… и органы быстренько так смотались к писателю, учтя, о чём я рассказываю почти неделю, чтобы узнать, чем кончится дело.

И втереться мне в доверие, подставив двойника-близнеца-дубля. Фу, слово-то какой нехорошее — дубль. Сразу "Понедельник" Стругацких вспоминается. Противные они там, дубли то есть.

Значит, Богомолов сообщил ключевую фразу романа, а Юрка, в свою очередь, ошарашил ею меня.

И я поверил, что он — это я. Только чуток другой.

Ну фигня же полная!

Ладно, утром разъясним. Оно, как известно, мудренее.

Уснуть мне так и не удалось, вертелся всю ночь, снова и снова репетируя завтрашние разговоры, и, в зависимости от результата, планируя действия. Дошёл до того, что всерьёз рассматривал возможность захватить Юрку в заложники, и потребовать самолёт до Хельсинки. Или Стамбула.

Ну да, и ещё килограмм карамелек…чтобы не укачало, пока летим.

Ещё не было восьми, а я уже звонил в дверь Витьки Смирнова, моего одноклассника.

Витька отличался от нас каким-то запредельным пофигизмом и флегматичностью, и неисчерпаемым спокойствием.

Удивить его, или вывести из себя, не удавалось никому и ничем. И также невозможно было его заставить рассказать о чём-то помимо его желания, которое возникало чрезвычайно редко. О таких говорят — могила!

Так что едва его сонная фигура возникла в двери, я, не поздоровавшись, в ответ на его — Привет, Сказочник! - сразу спросил, не заботясь о хитрых подходах — Вить, сколько полосок было на рубке подводной лодки, ну той, на которой Фантомас от комиссара и журналиста уплыл? Забыл, а надо срочно, для одного дела.

Витька сонно посмотрел на меня, и ещё более неторопливо, чем делал это обычно, ответил — Не помню, — и тут же добавил — И цвет не помню точно, но вроде красный или жёлтый.

Ну и где логика? Я же про цвет не спрашивал.

Мысль эта мелькнула на самых задворках сознания, оттеснённая туда бьющимся, как набат — что-то неладно со мной!

— Ладно, Вить, вспомнишь — скажи.

И молча махнул рукой, уже спускаясь по лестнице, на Витькино — А чего заходил-то, Сказочник? Я на реку сегодня приду, будешь рассказывать?

— Да, да, приходи, вечером…

Интересные пироги с котятами получаются.