И хотя я теперь городской, в моей деревенской компании по-прежнему пользуюсь непререкаемым авторитетом. И потихоньку набираю его среди нового окружения.

Походы к Урёвам, вместе с одноклассниками из нашего 2-го, а теперь уже 3-го "Б", быстро стали суперпопулярными. Да и с чего бы им такими не стать?

Безопасно — всякие конфликты и стычки исключены, зачинщику свои же навешают люлей по самое не балуй.

В первый раз, когда я явился с новой компанией, чуть не возникла потасовка, припомнились старые (ага, старые, у 9-10-летних) обиды, но я это дело быстро пресёк, пообещав, что никаких историй больше никогда не будет. Никому и ни под каким видом.

Интересно — сам по себе костёр на берегу реки, когда кажется, что за пределами очерченного им круга света нет ничего, кроме темноты, уже стоит многого. Вы часто сидели у костра на берегу реки ночью? То-то же…

Ну, и главное блюдо — первая часть "Чужого", в моей интерпретации, начатая летом 1968-го.

Больше конфликтов не возникало, и правила, установленные мной, соблюдаются аж с какой-то фанатичностью.

Импровизированный наш лагерь благополучно пережил зиму, а с наступлением тёплой погоды мы его коллективными усилиями облагородили и расширили.

Сделали небольшой причал, буквально на пару метров от берега, пока глубина позволяла вбивать в дно колья. Ох, и намучились же мы с ними! Да ещё потом выравнивали, спиливая под один уровень выступающие над водой части. Но в итоге получилось, и после того, как сверху лёг настил из уворованных на местной лесопилке досок (та ещё, была эпопея, попробуйте пронести с километр свеженапиленную доску длиной в четыре и шириной в четверть метра в темноте. Тяжёлая же, зараза!) лёг настил, по обеим сторонам нашего причала приткнулись небольшие плотики.

С них стало гораздо удобнее ставить рачевни, идя вдоль берега на шестах.

А ещё из заброшенного дома приволокли капитальный комод, с тремя вместительными ящиками. В комоде хранятся закупленные конфеты и печенье, и каждый может подойти и взять себе угощение. Чтобы было интереснее слушать. Запасы пополняются ежедневно, парой килограммов ирисок, подушечек и, конечно же, халвы. И несколькими пачками печенья, чтобы каждому досталось по паре печенюшек.

Всё по-честному — половина денег идёт на всех, а половину забираю я себе, за, так сказать, труды тяжкие.

С этим комодом у меня связаны особые планы, но это не горит. Пока.

В общем, недовольных нет.

В школе, кстати, я начал быстро расти по профсоюзной… тьфу, ты, по пионерской, конечно же, линии.

Я теперь редактор и практически единственный автор стенгазеты. Выходившая ранее раз в месяц, унылая донельзя, она моими стараниями стала пользоваться необычайной популярностью. Особенно переделанные, а иной раз и не очень, "Вредные советы" Остера. В разделе "Смешинки".

Не меньшей популярностью пользуется и публикуемая там по частям история о героическом пионере, неведомыми путями из наступившего светлого коммунистического будущего попавшем в прошлое, и искореняющем отдельные недостатки. Среди хроноаборигенов.

Зовут пионера Алексей Селезнёв. Ну вы всё поняли, да?

Сама газета, к слову, стала еженедельной, и по вторникам, когда она вывешивается в холле младшей школы, туда сбегаются все, включая старшеклассников.

Да и учителя не пренебрегают. Особенно после моей заметки-поздравления на 1-е мая.