Придя к власти на волне всенародного возмущения, правительство Д. Симовича уже 30 марта обратилось к СССР с предложением заключить военно-политический союз «на любых условиях, которые предложит Советское правительство, вплоть до некоторых социальных изменений, осуществленных в СССР, которые могут и должны быть произведены во всех странах»[156].
В политике это называется провокация… из самых «дружеских» побуждений. Именно провокация, потому как югославы предложили, по сути дела, осуществить экспорт социалистических идей на свою территорию, то есть то, в чем и без того весь межвоеппый период обвиняли СССР — в экспорте революций! Новые лидеры Югославии едва ли не отдавали себе отчет в том, какие негативные последствия могут последовать, если гитлеровская Германия нападет на их страну и оккупирует ее…
3 апреля 1941 г. это же правительство пошло еще дальше в своей провокации и выразило готовность «немедленно принять на свою территорию любые вооруженные силы СССР, в первую очередь авиацию», а также передать Советскому Союзу разведывательные данные, в том числе и полученные от шведского посланника в Берлине, сведения о том, что немцами разработан план нападения на СССР[157].
А это уже была фактически ничем не прикрытая военнополитическая провокация, крайне негативные последствия которой были столь очевидны, в том числе и своей аналогичной тождественностью с событиями 1 августа 1914 г., что в итоге это отразилось даже и на сути подписанного двумя днями позже советско-югославского договора, о чем скажем ниже. Ну, а теперь особое внимание.
Группа высших офицеров ВВС во главе с генералом авиации Д. Си-мовичем — это все люди, получившие военное образование в Англии. Более того. Все они, но особенно сам Д. Симович, были так или иначе связаны тайными узами с пресловутой и хорошо известной по трагическим событиям 1 августа 1914 г. тайной националистической организацией «Объединение или смерть» («Ujedinjenje ili Smrt»), более известной под прижившимся в истории названием «Черная рука» («Црна рука»). Организация была создана в мае 1911 г. начальником осведомительного отдела контрразведки Генерального штаба сербской армии полковником Драгутином Дмитриевичем. Организация преследовала цель объединения южнославянских народов в одно государство, провозглашая лозунги национального суверенитета и независимости, но по сути-то — преследуя цель создания Великой Сербии. Но вот что особенно важно — с давних пор у этой организации были действенные связи с английской разведкой и английским политическим масонством, которые хозяйничали на Балканах практически бесконтрольно. И вовсе не случайно, что переворот подготовили и дирижировали им британские разведчики Лео и Джулиан Эмери при непосредственном содействии белградского резидента МИ-6 Томаса Мастерсона.
Все дело в том, что президент США Ф.Д. Рузвельт, судя по всему, не стал тогда открыто влезать в балканские интриги Черчилля и потому не стал оказывать влияние на Гитлера, как об этом в своем письме просил британский премьер-министр, чтобы он, Адольф Гитлер, отстал от этого региона и поскорее напал бы на СССР. Американский изоляционизм в тот момент сыграл положительную роль. Но при этом во второй половине января 1941 г. Рузвельт направил на Балканы со специальной миссией своего личного представителя — одного из руководителей американской разведки полковника Уильяма Донована (впоследствии возглавил Управление стратегических служб — УСС — предтечи современного ЦРУ). У. Донован посетил Афины, Стамбул, Софию и Белград, где призывал правительства Балканских государств проводить выгодную США и Англии политику[158]. К слову сказать, советские разведывательные службы внимательно отслеживали вояж Донована по Балканам…
Давление американской дипломатии на Балканские страны не ослабевало и в последующие месяцы, особенно на Турцию и Югославию. Правительствам Балканских государств направлялись ноты, меморандумы, личные послания президента. И что самое главное, все эти действия США координировали с английским правительством, которое в это же время также направило в регион своих представителей — министра иностранных дел А. Идена и начальника имперского Генерального штаба Джона Дилла. Правда, особых успехов они не достигли.
В итоге Черчиллю пришлось осознать, что Рузвельт не будет выполнять его письменную просьбу повлиять на Гитлера, чтобы он отстал от Балкан и развернул бы свои агрессивные действия против СССР. Это осознание и привело к тому, что в итоге началась подготовка к перевороту в Югославии, которая и завершилась так, как это было указано выше. Английская разведка, сколь это ни прискорбно констатировать, блестяще разыграла карту пророссийских настроений в доминировавшем в Югославии сербском обществе и именно под этими лозунгами осуществила переворот, правда, не смогла удержаться от дальнейших провокаций, потому как именно с их помощью и надеялась втянуть наконец-то СССР в смертельную схватку с Гитлером прямо на Балканах, что, естественно, ослабило бы наброшенную на Англию удавку в виде германской морской и воздушной блокад.
Именно с подготовкой к этому перевороту и связаны, например, те данные, которые поступили и от Кима Филби, и от белградского резидента ГРУ, о чем говорилось выше. Естественно, что на этом провокации англичан не закончились. Их продолжение можно увидеть в следующих фактах.
Выше уже было указано на политическую и военно-политическую провокации, с которыми выступило новое югославское правительство. Закулисным хозяевам нового югославского правительства казалось, что в Кремле никто ничего не соображает, и потому на волне про-российской эйфории, царившей тогда в Югославии, Москва поддастся на соблазн влезть в регион с военно-политическим союзом с Королевством Югославии, что автоматически привело бы к вооруженному столкновению с нацистской Германией. Но в Кремле очень хорошо знали, что из себя представляет «пороховая бочка Европы», прекрасно знали ситуацию в Югославии — советская разведка прекрасно там работала, прекрасно отдавала себе отчет в реальности самых негативных последствий для СССР в случае неверного шага.
Именно поэтому еще до того, как со стороны этого правительства прозвучали упомянутые выше провокационные предложения, со стороны Исполкома Коминтерна последовали прямые предупреждения югославской компартии. 29 марта 1941 г. глава Исполкома Коминтерна Георгий Димитров направил руководителю югославских коммунистов Иосипу Броз Тито радиограмму, в которой прямо советовал следующее:
«Не забегайте вперед. Не поддавайтесь на провокации врага. Не подставляйте под удар и не бросайте преждевременно в огонь авангард народа. Еще и близко не наступил момент решительной схватки. Основная задача партии сейчас состоит в том, чтобы неустанно разъяснять свои взгляды и всесторонне готовить себя и массы. Примите это к сведению и исполнению. Подтвердите прием этого письма. Информируйте нас регулярно. Д.»[159] Здесь надо иметь в виду следующее — в то время Г. Димитров вообще не делал ни одного шага без согласования со Сталиным и Молотовым, а ввиду особой остроты югославской проблемы весной 1941 г. без прямого согласования со Сталиным Димитров вообще не рискнул бы отправить такое предупреждение Тито. В свою очередь это означает, что Сталин всерьез опасался обвинений в адрес СССР в причастности к этому перевороту, а, следовательно, СССР действительно не причастен к нему.
Когда же в предложении югославского правительства помимо высказанного пожелания установления военно-политического союза с СССР прозвучало еще и намерение «передать Советскому Союзу разведывательные данные, в том числе и полученные от шведского посланника в Берлине, сведения о том, что немцами разработан план нападения на СССР», то тут-то и выяснилось, что эта информация англичан, а не югославов — ведь к этому времени уже были получены данные из лондонской резидентуры внешней разведки НКГБ СССР, о которых говорилось выше. Естественно, это не вызвало прилива доверия к предложениям югославов, хотя и не вызвало откровенного отторжения продолжать с ними переговоры. Просто со стороны Кремля стала проявляться еще большая осторожность.
А когда югославская делегация прибыла в Москву, то провокационное намерение втянуть-таки СССР в военно-политический союз с Королевством Югославии оказалось еще раз подтвержденным. Вот как это выглядело согласно записям бесед первого заместителя народного комиссара иностранных дел А.Я. Вышинского с посланником Королевства Югославия в СССР М. Гавриловичем:
— Из записи беседы от 2 апреля 1941 г. Секретно. (Разослано: т. Сталину и т. Молотову).
«…Перейдя к вопросу о предстоящих переговорах с нами в связи с ожидаемым приездом в Москву делегации, Гаврилович] выразил уверенность, что мы быстро договоримся и что делегаты через день-два смогут вернуться в Белград, при этом Г[аврилович] как бы между прочим добавил, что хорошо было бы, если бы СССР согласился опубликовать в печати результаты наших переговоров. “Это было бы ударом грома. Немцы сразу же поняли бы, как им следует вести себя по отношению к Югославии”, — заявил Гаврилович]. Выслушав Гавриловича], я поблагодарил его за информацию, но специально на этом вопросе не стал останавливаться, чтобы не дать оснований думать, что этой информации я придаю значение.
Касаясь вопроса о позиции Югославии, я повторил сказанное вчера, что эту позицию мы считаем правильной и что в нынешних условиях по-другому этот вопрос решать нельзя.
Гаврилович] подхватил это, заметив, что эта позиция обеспечивает единство югославского правительства… Переходя к вопросу о переговорах с прибывающей в Москву делегацией, я также выразил уверенность в быстром и успешном ходе переговоров. Что же касается вопроса о возможности опубликования каких-либо сообщений в связи с этими переговорами, то, как я заявил Гавриловичу], говорить об этом сейчас не стоит, преждевременно… А. Вышинский»[160].
«…Беседа с Гавриловичем], Симичем и Савичем сосредоточилась на вопросе о соглашениях, проекты которых в черновом виде мне вручил Гаврилович]. Копии этих проектов (с сохранением орфографии) прилагаю.
Прочтя эти проекты, я заявил, что до сих пор г. Гаврилович со мной говорил лишь о материальной и военной помощи. Вопрос о соглашениях поставлен передо мной впервые. Это сложный вопрос, с которым мне необходимо внимательно ознакомиться и по которому мне необходимо получить инструкции правительства. Сейчас я должен ограничиться сказанным; могу лишь добавить, что, по-моему, едва ли целесообразно заключение таких соглашений. На это Гаврилович заметил, что югославское правительство очень хотело бы заключить с СССР соглашение.