Тот на меня вытаращился, дар речи, похоже, потерял.

— Чего смотришь? Поехали!

— Ты чего, дядя? — спрашивает он меня. — Это тебе не такси.

— Серьезно? А я думал…

— Неправильно, — говорит, — думал. И вообще, выметайся отсюда.

Нет, каков нахал, а? Но связываться пока не стал.

— Не заводится? — спрашиваю.

— Сам не видишь? — взмахнул руками пацан и лицо прыщавое злое такое сделал. — Дурацкая машина какая-то! Педалей понатыкали, ручка зачем-то, — дернул он рычаг переключения передач. Я ей: «заводись!» А она молчит. «Поехали!» — не едет. Может, под паролем? — и на меня смотрит.

— Ага, — говорю. — Пароль: «Я дурень!»

— А ты откуда знаешь? — подозрительно уставился он на меня.

— Слышал, как хозяин заводил.

— Правда? — с надеждой спрашивает пацан.

— Чтоб мне сдохнуть! — отвечаю и плечами дернул. — Чего мне врать?

Пацан затылок почесал, в темную приборную доску уставился и говорит:

— Я дурень!

Машина, разумеется, не завелась. Тут с пацаном не поспоришь, дурень — он и есть дурень.

Меня на смех пробило, едва сдержался, серьезный вид сохранил. А пацан лицо такое грозное сделал, на меня недобро уставил.

— Ты чего, дядя, — рычит, — шутки со мной шутить вздумал?

— И в мыслях не было! — вскинул я брови. — Может, ты невнятно сказал?

— Может, — растерялся пацан и опять к панели поворачивается. — Я дурень! — едва не по слогам отчеканил он.