Между тем заготовленной ею материал находится без употребления и для того просят она под выстройку дома назначить ей выгодное неподалеку от водопроводнаго канала место согласно Высочайшей воли, и ее к тому допустить.

Поэтому г. Исправник повторно отправлялся на место. Где с уездным Землемером Никитиным и головой Тайнинскаго Приказа под выстройку домов вновь места отвел, согласно с Высочайшими правилами.

Просительнице Гавриловой было отведено место с краю от дома[43] Волостного Правления с узаконенным разрывом, в чем самом учинен и план.

Но ома Гаврилова снова жаловалась Господину Действительному Статскому Советнику Московскому Гражданскому Губернатору и кавалеру Егору Александровичу Дурасову и Вашему Сиятельству. И на сие от Его Превосходительства и Вашего Сиятельства последовало соизволение — постройку домов крестьянам в том числе и Гавриловой произвести строго по плану г. Юни, о выполнении чего Тайнинскому Приказу и Удельной Конторе подтвердить.

По справке Конторы уточнено, что г. Юни, но получении донесения от Тайнинскаго Приказа вновь отправлялся во оное, где по хозяйственному распоряжению на постройку крестьянам вместо погоревших домов вновь зделал развод мест на основании Высочайших правил, с оставлением под разрывы от сельскаго приказа 16-ти и между каждых двух дворов по 12 сажен.

Эти места крестьянами по полюбовному их между собою согласию приняты и о допущении их к постройке дано им г. Юни надлежащее предписание. Однако, как выяснилось, вместо 16-ти назначил 13-ть сажень, а под постройку первых двух крестьянских дворов вместо 10-ти-13-ть сажен, назначив место бывшей у Его Высочества Александра Николаевича в кормилицах крестьянской женки Авдотьи Карцовой и одного крестьянскаго. Прочия ж разрывы остались по 12 сажен».

Авдотья Гавриловна Карцева была неудовлетворена и этим планом отведенной ей земли и стала писать в вышестоящие организации жалобы о том, что ей высочайшим повелением было обещано больше земли и место под строительство дома должно быть отведено у водопровода. Но ни того, ни другого она не получила. Московская Уездная контора крайне обеспокоилась сложившейся ситуацией. Чиновники засуетились и «пошла писать губерния». Дело приняло щепетильный оборот. Обнаружилось существенное разночтение Высочайших правил 1817 года, Положения Департамента Уделов 1808 года, статей Управления Удельными имениями 1797 года и Указом о строениях 1722 года. И как было правильно поступать помощнику Управляющего конторой г. Юни, если Авдотье Карцевой было обещано предоставить льготы Высочайшим повелением в устной форме. Ситуация безвыходная — на имеющейся земле всем погорельцам не хватало места из-за претензий А. Карцевой. В различных документах чиновники строжайше рекомендовали не отступать от предписаний — что, где и каким образом строить. Как быть? — Для постройки одного двора крестьянина Гаврилы Никитина места совсем нет. Проулок от дома Волостного Правления оставлен менее трех саженей, что не укладывалось ни в какие нормы Положений и Указов.

«В Волостном же Правлении хранятся письменныя дела и прочил документы, до крестьян всей волости принадлежащая, а иногда и денежные суммы. Следовательно для безопасности он должен стоять от прочаго строения далее.<…>

Оное иметь может большую опасность, от каковой при пожаре или нещастном случае едва могут быть спасенными, документы и деньги» (Пришлось усреднять размеры разрывов, уплотнять проулки между домами лишь бы выгородить А. Карцовой земли хоть на 2–3 шага больше).

<…> «…Бывшей кормилицею Его Выеочества Великаго Князя Александра Николаевича села Больших Мытищ, крестьянская женка Авдотья Гаврилова Карцева, просила о даче ей перьваго от Волостного Правления места. Во уважение того просимое место отдать ей с прибавкою от разрыва — одной сажени, и не более. А г. Юни при отводе мест следовало было обратить внимание на просьбу ее Карцовой. Чего им того не зделано, о том потребовать от него объяснение, о чем ему и обьявить. Что ж касается до показываемаго Карцовою в просьбе Земскому Суду, что она постройку дома произвесть должна близь водопроводнаго канала по воле Ея Величества Государыни Императрицы Марьи Феодоровны, была объявлена ей словестно, то документа ж на то никакого не имеет, следовательно и Контора выполнить просьбу о том месте без предписания вышняго Начальства не осмелевается. Кроме как по возможности удовлетворить ее дачею отведенного места.

Она Карцова обращалась с просьбою в Земской Суд и потом утруждала Господина Московскаго Гражданскаго Губернатора и Вашего Сиятельства, минуя свое Начальство вопреки инструкции г. Министра Уделов г.г. Управляющих Удельными Конторами.

Строжайше подтвердить Карцевой чтоб она впредь от того удержалась под опасением положеннаго взыскания при нарушении Высочайших правил, утвержденных 1817 года декабря 13 дня по пункту 26.

Правила Контора имеет у себя в виду, следовательно в обязанности состоит и она — выполнять по оным в точности; о последующем же не оставить ее без уведомления.

Помета.

Верно: Правитель Канцелярии Шафонев… Секретарь Анбаров.»

Чем закончилась тяжба Авдотьи Карцевой с местными чиновниками неизвестно, так как других документов не обнаружено. Потомки Авдотьи Гавриловны здравствуют и по сей день. Последний дом Карцевых стоявший у реки Яуза — справа, сгорел в 2003 году. Здесь же было и еще два дома, принадлежавших ее потомкам. На плане, составленном по высочайшим Правилам, обнаружен еще один дом у Яузы принадлежавший когда-то Ивану Карцеву. Один из потомков этой фамилии был Мировым судьей в селе Большие Мытищи.

Николай Карцев уже в советское время, был известным боксером и выступал на первенстве РСФСР. Автору же довелось быть однокурсником с его сыном Борисом во время учебы в Мытищинском машиностроительном техникуме с 1951 по 1955 год и встречаться с ним в недавнем прошлом при сборе сведении о его предках. Долгие годы в семейных архивах Карцевых хранилась фотография предка в мантии Мирового судьи, но теперь уже ее не найти — куда-то задевалась…

Уже давно нет в живых Авдотьи Гавриловны Карцевой. В архивных документах существует запись:

«Под сим камнем погребено тело кормилицы Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича Евдокии Гавриловой Карцевой, скончавшейся декабря 13 дня 1845 года, на 52 году от рождения (с. Мытищи Москов. У. при церкви)».

Сегодняшние мы — наследники наших предков — дедов и пращуров, волей-неволей принимаем на себя все — и долги, и грехи, и память. И следует помнить, что долги надо платить, а в грехах — каяться: не сохранили могилу А. Г. Карцевой.