– Это было до меня – пробурчал тоже помрачневший Махров – Я думаю, скоро решим этот вопрос.
– А говоришь, не гнобили! – усмехнулся я – Помоги человеку, ну какого черта, в самом-то деле он не может увидеться с женой?
– Да решим, решим вопрос! – досадливо поморщился Махров, допивая чай – Ладно, ехать пора. Где тут у тебя телефон? Позвоню водителю.
Я показал Махрову, где стоит телефонный аппарат, он позвонил, вернулся за стол. Ухватил бутерброд с колбасой, пожевал, снова поморщился:
– Ох, трещит голова! Найди мне аспирина, что ли? Или еще чего-нибудь такого…нет, больше никогда не буду напиваться на банкетах! И вообще – напиваться! Может и меня закодируешь? Хотя нет, не надо. У нас – кто не пьет, тот враг и шпион. Нельзя не пить. Это только всякие там писатели могут вести себя как хотят, и класть на всех, а нам, чиновникам, так нельзя.
Глава 4
«
– Что это за канцелярщина? – невольно фыркнул я – Откуда?
– Отовсюду! – хихикнула Ольга – Только «Литературка» и «Комсомолка» дали нормальные развернутые статьи, остальные все в таком духе. Но сразу замечу: тон всех статей очень благожелательный, а «Известия» и «Правда» отметили, как ты хвалил советскую власть, сделавшую все возможное для красивой жизни творческой интеллигенции, и как ты призывал эту самую интеллигенцию поддержать власть в ее начинаниях. А также, не называя имен, упомянули о том, как ты критиковал своих коллег, отошедших от идеи социализма.
– А Панкин что? Что написал насчет критики Стругацких? Зря я наверное их пнул. У нас ведь этого не понимают. Могут счесть за команду «Ату их, ату!». Сказано, что разочаровались в социализме – значит нет им места в литературном мире, значит, диссиденты. Мда…честно говоря, уже жалею, что завел с ними об этом разговор. Одно дело – сказать наедине, и другое – на сцене, перед министром культуры, перед всем миром.
– Да…наверное, не стоило этого делать. Впрочем – тебе виднее, ты еще ни разу не ошибся.
– Может это и был он, первый раз – проворчал я, и встал из кресла – Пойдешь с нами бегать?
– Пойду. Надо скинуть пару килограммов, что-то я растолстела!
– Честно сказать – не заметил. Хотя…да, что-то попа стала толстовата! Скоро и в дверь не пролезешь!
– Что, правда?! – Ольга испуганно провела ладонями по бедрам, взглянула на меня и фыркнула – Да ну тебя! Издеваешься! Я правду говорю – слегка располнела! Надо браться за себя! Кстати, я и постреляю с вами.
– Не возбраняется! – сказал я, и пошел на выход из кабинета.
Высоцкий уже не спал. Я слышал шум воды из душа рядом с его комнатой, и через три минуты он вышел, вытирая полотенцем чисто выбритое лицо (усы он сбрил).
– Доброе утро! – лучезарно улыбнулся я барду и актеру – Как самочувствие?
– Издеваешься? – скривился актер и бард – Все болит! Ну все! Я даже не представлял, что и ТАМ все будет болеть!
Он показал глазами на пах, и я ухмыльнулся: