— Я обнаружил, что Блюмкин не мог нанести такую рану этому человеку. Во-первых, насколько я знаю, он не владел ножом настолько мастерски. Во-вторых, он достаточно высокого роста. И, если бы он бил жертву ниже себя ростом ножом, то удар был бы нанесен сверху или сбоку, но не снизу-вверх. Здесь же удар был именно снизу-вверх из-за спины, причем, точно в сонную артерию. Вот, посмотри сам. Кровь вытекла, и раневый канал отчетливо виден.
— Значит, у Блюмкина имелся сообщник, который расчищал ему путь к Сталину. И это был человек небольшого роста, — сделал я вывод. И добавил:
— Возможно, этот убийца все еще где-то здесь.
Эльза тоже обнаружила кое-что интересное. В тот день заместитель коменданта почему-то распорядился отправить половину латышских стрелков, обычно стоящих в караулах по всему Кремлю, на полигон, чтобы упражняться в стрельбе. Учебные стрельбы, разумеется, проводились и до этого достаточно регулярно. Вот только почему-то в этот раз мероприятие совпало со временем покушения. И это вряд ли было простым совпадением. Тот, кто готовил покушение на Сталина либо знал о том, что охрана будет уполовинена, либо, что тоже нельзя исключать, сам и организовал вывоз половины кремлевской охраны на полигон. А такое, например, мог запросто организовать тот же Рудольф Петерсон.
Я когда-то читал его биографию, а потому хорошо помнил, что он выдвинулся в кремлевские коменданты с подачи того самого Льва Троцкого, который продвинул Петерсона наверх, как начальника своего штабного бронепоезда, который, разумеется, выполнял в тот период все команды Льва Давидовича. И, вполне возможно, что именно Петерсон является главным «спящим» в этом кремлевском покушении, который был «разбужен», по некоему сигналу, подготовив путь для проникновения Блюмкина к Сталину. Но, эта версия все-таки, казалась мне не очень-то правдоподобной по той причине, что, в сущности, Петерсон, как комендант Кремля, легко мог по сигналу от Троцкого любой ночью запросто арестовать большинство членов правительства прямо на их кремлевских квартирах. После чего Троцкий получал возможность въехать в Кремль без всякого сопротивления, как триумфатор. Какой же смысл тогда заморачиваться со сложным планом покушения?
Значит, Петерсон прямо во всем этом не участвовал. Хотя, конечно, он мог Троцкому и продолжать симпатизировать, делая какие-нибудь мелкие пакости его противникам. Но, не более. Открыто действовать в интересах главного оппозиционера СССР Петерсон не решался. Впрочем, меня это не удивляло, поскольку и в той моей прошлой жизни Петерсон так и не предпринял в интересах Троцкого ничего явного. Хотя и имел власть произвести переворот внутри Кремля в любой момент. Но нет, даже через несколько лет, когда пошли уже серьезные чистки внутри коллектива кремлевской обслуги при распутывании дела «Клубок», и над самим Петерсоном нависла опасность ареста, он не предпринял ни одной попытки сопротивления. Следовательно, нет оснований считать, что и сейчас он мог внезапно решиться на пособничество троцкистам в деле убийства Сталина.
Правда, пока выводы делать было рановато, потому что расследование только начиналось. И началось оно с констатации того факта, что многие улики пропали. Ведь никто здесь и не подумал дожидаться следственную бригаду, чтобы фиксировать место преступления. Всех раненых тут же эвакуировали в медицинское учреждение, что, разумеется, было необходимо для оказания им помощи, но, при этом, и все трупы сразу же отнесли в подвал, а кровь и следы замыли. И я собирался устроить разнос тому, кто отдал подобные распоряжения. Я хотел допросить Карла Паукера, но мне уже сообщили, что у него пробита пулей гортань. Состояние его плохое, и говорить он совсем не может. Значит, надо искать виноватых среди его помощников или среди помощников Петерсона. Кого там из них в прошлый раз привлекли по делу «Клубок»? Какого-то Синелюбова, кажется? Вот с него и надо начинать.
Расследование покушения на генсека обещало много интересного. Вот только сейчас мне некогда было всем этим заниматься. Поэтому я выдал ценные указания Глебу и Эльзе, которая тоже взялась за дело с энтузиазмом. Несмотря на усталость после дальней дороги, моя секретарша проявляла рвение узнать все подробности, словно мисс Марпл Агаты Кристи.
Я же, не поехав на Лубянку, тем не менее, позвонил из Кремля по правительственной линии связи прямиком Ежову, для начала сообщив ему, что срочно отозван из командировки в Сибирь обратно в Москву и назначен временно исполнять обязанности товарища Сталина. Ежов уже, конечно, узнал про покушение на генсека. Но, после моих слов, что я теперь, получается, самый главный и по партийной линии, он засуетился, оправдываясь.
Глава 30
Сначала Ежов говорил о том, что сразу же начать расследование покушения какое-то время не представлялось возможным по причине полной блокады Кремля латышскими стрелками кремлевского коменданта. Потом он взахлеб рассказал, какой Трилиссер, оказывается, предатель, контрабандист и расхититель социалистической собственности, и о том, какая бестолочь Бокий. И что он, Ежов, выведя преступника Трилиссера на чистую воду, хотел его немедленно арестовать, да только тот испарился в неизвестном направлении. И где этот враг скрывается, остается до сих пор неразгаданной тайной. Бокия же пришлось отстранить от руководства ОГПУ, чтобы он не наделал каких-нибудь глупостей, поскольку, как сказал Ежов, «у него же в голове одна Шамбала!»
На что я не стал пока Ежова ни ругать, ни хвалить за самоуправство, зная, насколько он потенциально опасен, а спокойно напомнил ему, что в приказе по ОГПУ за моей подписью, составленном перед командировкой, четко сказано, что исполняющий обязанности назначается председателем на время собственного отсутствия. Следовательно, полномочия главного начальника ОГПУ теперь снова возвращаются ко мне. Кто и как исполнял обязанности председателя ОГПУ в мое отсутствие, мы потом разберем на Коллегии. А сейчас я приказывал Ежову немедленно прислать в Кремль лучших следователей с Лубянки для тщательнейшего расследования покушения на Сталина.
По поводу мятежа троцкистов в Горках я тоже прошелся, сурово задав вопрос: «Почему допустили?» На что ответа у Ежова не имелось, а лишь какое-то невнятное мычание в трубку с попыткой перевода стрелок на Бокия. И я, сочтя это осознанием со стороны Ежова собственной не компетенции, напомнил, что опыта в нашем деле у него маловато. Потому необходимо, чтобы он согласовывал любое решение со мной прежде, чем что-то реально делать. А закончил телефонный разговор я тем, что пригласил его на совещание в Кремлевский дворец к двум часам дня с отчетом по текущей ситуации.
Выйдя к машине Ворошилова в точности к оговоренному времени, я спокойно уселся на заднее сидение. Имелась у меня почему-то уверенность, что этот человек не подведет. И потому никакой опасности для себя я с ним не чувствовал. Напротив, ощущал от наркомвоенмора некую доброжелательность по отношению к себе. Возможно, он собирался мне помогать совершенно искренне, как он всегда старался помогать самому Сталину, поддерживая его решения и политическую линию.
Помнится, Ворошилов благополучно пережил на высших должностях не только правление Иосифа Виссарионовича, но и правление Никиты Сергеевича, закончив карьеру только при Леониде Ильиче, да и то уже по возрасту. Впрочем, он не был полностью безвольным соглашателем. Хрущеву он даже пытался открыто противодействовать. В 1957 году Ворошилов присоединился к критике этого генсека со стороны «антипартийной группы» сталинистов, пытавшейся организовать смещение партийного вождя с должности. В группу противников Хрущева вместе с Ворошиловым входили Молотов, Каганович и Маленков. Но, даже после этого Ворошилова не исключили из партии, как других, а только сняли с ответственного поста председателя Президиума Верховного совета СССР, который он занимал с 1954 года. Но потом, уже при Брежневе в 1966 году Ворошилова вернули в состав ЦК КПСС. Так что Клим точно не был для меня угрозой. А вот союзником вполне мог бы стать.
Помощник наркомвоенмора, захлопнув за мной заднюю дверцу автомобиля, уселся на переднее сидение рядом с шофером, и мы поехали за город в ставку Буденного. А я по дороге пытался вытянуть из Ворошилова сведения о текущем раскладе в военных кругах. Я уже знал, что генштаб во главе с Тухачевским саботировал подавление троцкистского мятежа. А академия имени Фрунзе этому мятежу прямо поспособствовала. Потому мне хотелось услышать о том, какие меры приняты к этому моменту.
Я понимал, что в сложившейся непростой ситуации мне понадобится военная сила. Одни чекисты с наведением порядка уже не справятся, раз троцкисты рискнули поднять мятеж в открытую. Оппозиционеры пошли ва-банк. Ведь Троцкий поднял ставку в своей борьбе за власть до предела, поставив на кон уже не только свое политическое будущее, но и собственную жизнь. И он, разумеется, не мог не понимать этого. Следовательно, троцкисты теперь пойдут до конца. Потерпев поражение при попытке взять власть на десятую годовщину революции, теперь они намеревались взять реванш. И силы они могли выставить немаленькие. Если промедлить еще немного в бездействии, то Тухачевский может переметнуться на их сторону уже в вооруженном противостоянии, а за ним стоит большая вооруженная сила! Все это означало, что надлежит действовать на опережение.
Пока мы ехали, я попытался донести это свое видение ситуации до Ворошилова. Он поначалу все кивал головой, соглашаясь с моими соображениями. Но ни о каких принятых мерах так и не рассказал. Как я понял, кроме того, что он послал Буденного против мятежников, наркомвоенмор не сделал больше ничего существенного для подавления мятежа к этому моменту. Он даже не издал приказ о снятии Тухачевского с должности, хотя вполне мог это сделать. И тогда я прямо упрекнул Ворошилова, что решительные меры против мятежников им пока, как я понимаю, не принимаются. На что он сказал мне:
— Вы думаете, Вячеслав Рудольфович, я не понимаю того, что события завертелись на грани новой гражданской войны? Понимаю. Вот только у Тухачевского в руках немалые козыри. Его сторонники находятся на ключевых военных постах. Август Корк командует Ленинградским военным округом. А Украинским военным округом командует Иона Якир. Они оба его друзья. Правда, Московским военным округом руководит сейчас брат Куйбышева Николай. И это немного облегчает наше положение. Но, вы поймите, чтобы сместить сейчас Тухачевского, надо обладать авторитетом товарища Сталина. Потому что за Тухачевским стоит весь кадровый состав армии. А у меня такого авторитета нет. Я знаю, что многие командиры поддержат его, а не меня, дойди дело до противостояния. И мне не хотелось бы, чтобы кровопролитие, которое началось в Горках, разрослось на всю страну. Поэтому я пытаюсь пока, что называется, обойтись малой кровью. А на Тухачевского лучше воздействовать не явно, а по партийной линии, или же по вашей, секретной.
— Иными словами, вы, Климент Ефремович, не желаете брать на себя слишком большую ответственность, если я правильно понял. Но, если, например, Политбюро примет соответствующее постановление, то вы не будете против снятия Тухачевского? Так надо понимать?