— А не подать ли нам ещё вина. Сергей, давайте к нам, мы тут недавно пароход продали, так что гудим по полной. Надя, Сергей удивительный человек. Ему в 1916 году по завещанию от тётки достался 6 этажный доходный дом в Киеве. Так вот он умудрился за год его прогулять. Все вокруг ходили и дивились такой глупости. Но тут грянул 17 год. И все ходили и дивились его предусмотрительности. — Николай с ходу рассказал еще пару анекдотов такого толка с целью направить разговор на предстоящее веселье. Уж очень ему не понравилось взгляд Надежды.

Выходя из ресторана, он спросил Александра.

— А как в городе с горячей водой?

— То есть, удивился тот.

— Мне нужно найти место где есть душ с горячей водой. И где можно побриться, — Николай машинально провёл рукой по двухдневной щетине. А то не комильфо.

— В общем-то есть кабинеты. Там парная и душ. Ну и побрить кому найдётся.

— Вот и прекрасно. Он подошёл к Ленке.

— Зайчонок, поехали в номера с душем, а то я не мылся уже два дня.

Надька отреагировала быстрее. Повернувшись к нему, она скромно спросила.

— А мне можно? Я тоже хочу.

— Поехали — кивнул он Александру. Будем мыться.

Баня оказалась где то в районе Басманных. Без привычных ориентиров Николаю было трудно разобраться в ночной Москве, да и фонари горели далеко не везде. Но было похоже, что проезжали мимо Елоховского Собора. Впрочем, в Москве 23 года было такое количество церквей, которые он не знал, что ошибиться было не трудно. Пока телохранитель решал вопросы, Коля осмотрел своих дам и с грустью подумал, что выспаться, наверное не удаться. Экология, что ли здесь такая, что на подвиги тянет.

Баня напомнила великий анекдот про двух украинцев, приехавших в Штаты на заработки. Получив первую зарплату, один из них говорит другому «Дивись, Никола. Ихние доллары прямо як наши баксы». Ихняя баня была точно как наша Сауна. Те же предбанники с диванами и столами, такие же угодливые банщики. Оставив девиц раздеваться, Николай быстро скинул одежду и пошёл в парную. Там залез на самую высокую полку и с наслаждением лёг. К этим процедурам он относился спокойно, здоровье, сильно расшатанное ещё при рождении, почему то это вполне позволяло. Скоро, правда, дверь открылась и девушки грациозно пошли к нему. Надежда была сильно похожа на сестру, по общей конституции, с поправкой, конечно, на переход от подростка к женщине.

— Садитесь, садитесь — в ногах правды нет, — расслаблено сказал он, лёжа на локте- Выше, как уже давно я выяснил её тоже нету.

Надька демонстративно легла на среднюю полку, вытянувшись во всю длину и закинув руки за голову. Товар демонстрируем лицом. Или чем? — лениво подумал Коля, не отрывая, тем не менее глаз. Сквозь тусклый свет лампы за стеклом в углу, Николай видел темную полосочку от пупка к низу — то ли рожала, то ли поздний аборт. Грудь у неё тоже была в маленьких беленьких шрамиках.

— Ленка, ползи ко мне, я подвинусь — решил подразниться он. Та, не очень ещё разбирающаяся в этих играх, резво полезла наверх. Николай подобрал ноги и девчонка стала устраиваться у него за спиной, ежась от близости горячей стенки. Надежда улыбнулась, видимо решив, что всё ещё впереди.

Бассейна при парной не было, а кидаться согласно рекомендациям классиков, в снег тоже не представлялось возможным — всё таки лето. Поэтому открутив холодный кран он стал под душ. Потом, подбавив горячей, долго мылся, размачивая щетину, которая при бритье обычно сдиралась вместе с кожей. Езда по городу в открытом автомобиле сказалась на рубашке, и её надо было менять. Завернувшись в простыню, он пошёл к банщику. Тот вдумчиво покивал, и усадив в кресло стал брить. Это было лучше, чем в первый раз на Кузнецком. Его плотно спрыснули одеколоном, и благоухая непонятным ароматом, Николай вернулся в предбанник.

Девчонки сидели вымытые, на столике стояла какая-то закуска и чай. Он ухватил кусочек колбасы, и кивнул Ленке в сторону двери, за которой была кровать. Та дёрнулась, но старшая всё тем же примерным голоском сказала.

— Николай Эдуардович, ну совсем замучили девчонку. Дайте передохнуть. А я не хуже справлюсь. Довольны останетесь.

Какое-то издевательство всё равно прорывалось, несмотря на попытки выглядеть пай девочкой из замоскворецкого трактира. Или может быть не понимал Николай чего-нибудь в интонациях двадцатых годов. Дают — бери, подумал он. Война всё спишет.