Ходнев не спеша раскрыл лежавшую на столе папку, вытащил лист бумаги и с расстановкой начал читать.
– «На основании 12-й статьи Правил о местностях, объявленных на военном положении…»
Телеграмма командующего Балтийским флотом адмирала Непенина адмиралу Русину
Сквозь морозный воздух доносилось лошадиное ржание, лязг метала, скрип колес, приглушенная ругань – в общем, весь тот размеренный гул, который неизбежно сопровождает большую массу военных людей, организованно выдвигающихся в заданном направлении. Десятки птиц, поднятые в небо непонятной суетой на станции, поглядывали на множество суетливых двуногих внизу. Постепенно обитателям воздушной стихии звуки земли заглушил мощный звук, идущий уже непосредственно с высот, и птицы прыснули в стороны от тяжелого гиганта, вторгшегося в небо над станцией.
Полковник Горшков смотрел на людскую реку, растекающуюся отдельными потоками по платформам, и в каждом таком потоке угадывался независимый ручеек, который двигался в общем направлении, но упорно не смешивался с остальными.
Тяжелый гул разливался над станцией. Сотни человек крутили головами, пытаясь между темными силуэтами вагонов разглядеть источник басовитых раскатов. И вот некоторым счастливцам, марширующим по левому флангу, удалось рассмотреть плывущий по зимнему небу гигантский аэроплан с красно-сине-белыми кругами на крыльях.
Командир «Муромца» коснулся моего локтя и указал большим пальцем вниз.
– Может быть, лучше было бы поездом, ваше императорское высочество? Зима. Погода неустойчивая. В Орше тридцать минут назад шел снег!
– Нет, Георгий Георгиевич, нельзя. В Оршу вот-вот начнут прибывать войска из Минска, и мне нужно их обязательно встретить.
Горшков пожал плечами, мол, мое дело предупредить, а там хозяин-барин. Я и сам понимал всю рискованность моей авантюры, но выбора не было. Меня не покидало ощущение, что мы теряем темп, да и оставлять войска в Орше без хозяйского ока было рискованно. Мало ли там какие настроения.
Я задумчиво проводил взглядом уплывающую вдаль станцию, на которой сотни солдат спешно, но без лишней суеты начали погрузку.
Георгиевский батальон выдвигался в сторону Орши.
Император стоял у окна и смотрел на мечущийся в разные стороны снег. Несущийся вдоль состава ветер гнал орды снежинок, и Николаю в этом бесконечном хаотическом вихре чудилось грозное предзнаменование грядущих бедствий. Мрачное низкое небо усиливало напряженную атмосферу, и гнетущее чувство надвигающейся беды не покидало государя.
Люди на перроне явно томились в том же тревожном ожидании. Мрачные взгляды, резкие окрики унтера, ведущего сквозь снежный круговорот группу солдат по направлению к хвосту поезда, опасливо поглядывающие по сторонам станционные служащие, прячущиеся от жалящих снежинок офицеры Конвоя, что-то вполголоса нервно обсуждающие. И судя по быстрым взглядам, которые они временами бросали на императорский вагон, речь, очевидно, шла о нем, а о содержании этих разговоров можно было лишь догадываться.
Чувство тревоги усиливалось с каждым часом. Его, казалось, приносил с собой ветер, злыми снежинками разбрасывавший вокруг поезда напряжение, вздымавший апатию под самые крыши и обрушивший отчаяние на головы несчастных.
Прибытие на станцию Орша насторожило Николая практически сразу. Удивленные взгляды, настороженные лица и престранные вопросы со стороны депутации лучших людей Орши, которая в полной растерянности прибыла с явным опозданием, засвидетельствовать верноподданнические чувства. Было такое ощущение, что прибывшие растерялись, увидев царский поезд, который двигался свободно и в обычном порядке, а сам государь император, к их удивлению и, как показалось императору, к некоторому разочарованию, оказался жив и здоров. Нарушая протокол, раздраженный Николай скомкал концовку встречи с верноподданными и поспешил удалиться в свой кабинет. И почти сразу же туда ворвался бледный Воейков, держащий в руках листок с «Обращением» этого непонятного ВЧК.
Эта новость так шокировала императора, что тот в гневе чуть было не натворил глупостей, пытаясь отменить буквально все распоряжения этого пресловутого Комитета. Нет, прав Воейков, тут горячиться не нужно. И тут вопрос совсем не в том, что многое из распоряжений ЧК можно было бы признать разумным. Например, та же погрузка и начавшаяся переброска войск были проведены мастерски. Но это все было сейчас абсолютно неважным.