Книги

182

22
18
20
22
24
26
28
30

«Зрение». – Он внимательно посмотрел в ее глаза, – Попробуй почувствовать другое, без визуального контакта, закрой глаза. София покорно прикрыла веки.

«Слух» – бесшумно зашел за ее спину, поднял локон, завел за ухо. «Чувствуешь, как горячо мое дыхание, твои уши наполняются теплом моих слов».

«Обоняние. Существует теория, что люди выбирают себе собеседника по запаху. Все мы животные по своей сути. От тебя притягательно пахнет. Что это? Миндальное молочко?».

Он слегка коснулся носом ее шеи, аккуратно провел им до основания подбородка – «И я постепенно, как ты понимаешь, подошел к…

Осязанию».

Она медленно повернула к нему голову, все ещё с закрытыми глазами:

– Неужели, человеку свойственно только четыре чувства?

– Ты действительно хочешь узнать, какое пятое?

– Я довольно посредственно училась в школе.

– Ну, что ж, должно же что-то остаться на память обо мне. Пятое из чувств – это…

«Вкус» – Он прильнул своими губами к приоткрытому рту Софии.

– Видишь, как быстро у тебя начинает биться сердце. Что скажешь?

– Что у тебя глаза черные как ночь. Неудивительно, для такого любителя встреч после захода солнца, – испугавшись учащенного сердцебиения София отстранилась от него.

– Интересное сравнение, но все генетически объяснимо. Цвет глаз и прочее. – усмехнулся он в ответ.

III

В ту ночь Софии не спалось, задремала под утро. В приоткрытое с ночи окно дул морской воздух. София втянула в себя свежесть нового дня, приоткрыла глаза. Взгляд лениво шарил по предметам, составляющим обстановку комнаты. Всё теперь казалось еще более нелепым, чрезмерным в этой экспозиции «счастья». Фигурки, статуэтки, олицетворявшие ранее домашний уют. Купидоны, вырезанные в изголовье кровати рукою искусного мастера. Все они как – будто посмеивались над ней: «Ну, что же, ты, окруженная роскошью и блеском высшего света, всё делаешь вид, будто по-прежнему спишь в выходной Доминика. Ты, разнеженная мягкими шелками простыней, кремами и ароматами лучших салонов, будешь валяться. Чувствуя, как устает тело, напрягаясь от вынужденного замирания на правом боку, до полудня. Пока Доминику не надоест поднимать тебя».

Больше всех заливалась смехом фарфоровая фигурка дамы и господина 18 века, спрятанных под зонтом. Девушка, одетая в лучшие наряды того времени: нежнейшее платье небесно-голубого цвета, с туго стянутой корсетом талией. Ее кавалер в блестящем фраке, модный и элегантный под стать ей. Софии казалось даже, что зонтик опускался и приподнимался от приливов их хохота. Дама сверкала глазами, ища поддержку у сопровождающего:

«Как же, мы с тобой похожи, дурёха. Облачаясь в лучшие наряды, драгоценности и улыбки, ходим по светским мероприятиям. Слушаем речи сильным мира сего, дурим себя и голову бесконечными литрами шампанского. Живем как скажут. Ждем любви, обходящей нас мимо. Спим с нелюбимыми. Верим, что способны их полюбить. Разочаровываемся. Ищем отдушину. А знаешь, в чем разница между нами, милая? У тебя все же был выбор, у меня – нет. Нас выдавали, ты – отдалась сама. За мечту. За возможность жить безбедно. За море у ног. Но ведь оно несет не только радость. Оно – губит людей. Тех, кто настолько предан ее величию».

– Да что ты знаешь? – кинула София в ответ воображаемой собеседнице подушку. Статуэтка покачнулась, и, выделывая в воздухе нелепые па, вдребезги разбилась у основания комода. «На счастье» – подумала надежда. «На беду» – твердило подсознание.

В открывшуюся дверь спальни просунулась голова Доминика: