Итак, вы можете подумать: «Не знаю, что делать с этим тупым страданием. Я не могу просто так отказаться от своих амбиций, иначе мне будет некуда идти. Но моя тоска по работе, которую я не могу получить, неэффективна». Вы можете выбрать другой курс. Вы можете запросить другой план — такой, который по-настоящему удовлетворит ваши желания и амбиции и при этом очистит вашу жизнь от горя и возмущения, под влиянием которых вы сейчас находитесь. Вы можете подумать: «Я реализую другой план. Я попробую захотеть чего-то, что сделает мою жизнь лучше, что бы это ни было, и начну работать над этим прямо сейчас. Если окажется, что это значит что-то иное, помимо стремления к работе начальника, я приму это и буду двигаться дальше».

Теперь вы на совершенно иной траектории. Раньше то, что для вас было правильно, желанно, достойно устремлений, было чем-то узким и конкретным. Но вы там застряли, вы крепко зажаты и несчастны. И вы это отпускаете. Вы приносите необходимую жертву, позволяете целому новому миру возможностей, скрытому от вас из-за ваших прошлых амбиций, проявить себя. И это дает вам сразу многое.

Как выглядела бы ваша жизнь, если бы она была лучше? Как выглядела бы ваша жизнь как таковая? Что вообще значит это «лучше»? Вы не знаете. И ничего, что не знаете в точности прямо сейчас, потому что вы начнете потихоньку видеть, что такое это «лучше», как только действительно решите этого хотеть. Вы начнете стремиться к тому, что оставалось скрытым от вас из-за ваших предположений и предубеждений, из-за прошлых механизмов зрения. Вы начнете учиться.

Но это сработает, только если вы искренне хотите, чтобы ваша жизнь улучшилась. Вы ни в коей мере не можете обмануть свои скрытые структуры восприятия. Они целятся туда, куда вы им указываете. Чтобы провести модернизацию и переучет, чтобы нацелиться на лучшее, вы должны все хорошенько продумать, продумать от начала и до конца. Вы должны очистить свою душу. Правда, приведите эту проклятую штуку в порядок. И вы должны быть осторожны, поскольку сделать жизнь лучше — значит взять на себя много ответственности, а это требует больше усилий и заботы, чем тупо жить в боли и оставаться раздраженным, лживым и обиженным.

Что, если бы жизнь предъявляла свои добродетели в точном соответствии тому, насколько велико ваше желание лучшего? Что, если чем выше, шире и сложнее ваша концепция лучшего, тем больше возможностей и преимуществ вы можете получить? Это не значит, что вы можете иметь, что хотите, просто пожелав этого, или что все заключается в интерпретации, или что реальности не существует. Мир все еще здесь, со своей структурой и ограничениями. Когда вы движетесь вместе с ним, он взаимодействует с вами или выражает протест. Но вы можете танцевать с ним, если ваша цель танцевать, и, возможно, даже вести в танце, если у вас достаточно навыков и изящества.

Это не теология. Это не мистицизм. Это эмпирическое знание. Здесь нет ничего волшебного, ничего больше, чем уже явленное чудо сознания. Мы видим только то, во что целимся. Остальной мир, большая его часть, скрыт. Если мы озвучим другую цель — например, «Я хочу, чтобы моя жизнь стала лучше», — наш разум начнет предъявлять нам новую информацию, взятую из доселе скрытого мира, чтобы помочь нам в нашем стремлении.

Мы можем использовать эту информацию и двигаться, действовать, наблюдать, становиться лучше. А затем, став лучше, можем стремиться к чему-то иному или более высокому — «Я хочу того, что лучше, чем просто моя улучшенная жизнь». И тогда мы вступаем в более высокую и более наполненную реальность.

На чем теперь мы можем сфокусироваться? Что можем увидеть? Подумайте об этом в следующем ключе. Начните с наблюдения, что у нас действительно есть желания и даже нужды. Это человеческая природа. Мы разделяем опыт голода, одиночества, жажды, сексуального желания, агрессии, страха и боли. Все это части Бытия — первобытные части, аксиома Бытия. Но мы должны рассортировать и выстроить эти первобытные желания, поскольку мир сложен и упрямо реален. Мы не можем просто взять то, чего нам сейчас особенно хочется, наряду со всем остальным, чего нам обычно хочется, поскольку наши желания могут создать конфликт с другими желаниями, а также с другими людьми, и с самим миром. Поэтому мы должны стать сознательными в своих желаниях, тщательно формулировать их, расставлять по приоритетам, организовать в иерархию. Это делает их утонченными. Это позволяет им взаимодействовать друг с другом, с желаниями других людей и с миром. Вот так они облагораживаются, организуются в ценности и становятся нравственными. Наши ценности и мораль — это индикаторы нашей утонченности.

Философское исследование нравственности, правильного и неправильного — это этика. Такое исследование может сделать нас более искушенными в выборе. Но еще старше и глубже этики религия.

Религия занимается не просто правильным и неправильным, но добром и злом как таковыми, архетипами правильного и неправильного. Религия занимается сферой ценностей, окончательных ценностей. Это не научная сфера. Это не территория эмпирического описания. Люди, которые писали и редактировали Библию, к примеру, не были учеными. Они и не могли быть учеными при всем желании. Научные взгляды, методы и практики еще не были сформулированы, когда создавалась Библия.

Религия посвящена правильному поведению. Она говорит о том, что Платон называл Добром. Истинный служитель религии не пытается с формулировать точные идеи об объективной природе мира, хотя может попробовать. Вместо этого он стремится быть «хорошим человеком». Может статься, что «хороший» для него значит просто «послушный», возможно, даже слепо послушный. Отсюда классический либеральный западный протест просвещения против религиозной веры: послушания недостаточно. Но это хотя бы начало, о которым мы позабыли: вы не можете ни к чему стремиться, если вы полностью не дисциплинированны и не обучены. Вы не будете знать, куда целиться, не сможете лететь по прямой, даже если каким-то образом ваша цель окажется правильной. И тогда вы решите: «Не к чему стремиться». И будете потеряны.

Вот поэтому для религии необходимо и желательно содержать элемент догмы. Что хорошего в системе ценностей, которая не содержит четкую структуру? Что хорошего в системе ценностей, которая не указывает пусть к высшему порядку? И что хорошего в вас, если вы не хотите или не усваиваете эту структуру, или не принимаете этот порядок — необязательно как конечный пункт назначения, но хотя бы как отправную точку? Без этого вы всего лишь большой двухлетка, только без шарма, который дарит настоящим двухлеткам потенциал.

Повторюсь: нельзя сказать, что послушания достаточно. Но человек, способный к послушанию или, лучше сказать, хорошо дисциплинированный человек — это, по крайней мере, хорошо выкованный инструмент. Это уже что-то. Конечно, помимо дисциплины и догмы необходимо зрение. Однако инструменту по-прежнему нужна цель. Вот почему в Евангелии от Фомы Христос говорит: «Но царствие Отца распространяется по земле, и люди не видят его»⁷⁵.

Значит, то, что мы видим, зависит от наших религиозных убеждений? Да! И то, чего мы не видим, тоже! Вы можете возразить: «Но я атеист!» Нет. Если хотите понять это, можете прочитать «Преступление и наказание» Достоевского, возможно, величайший роман, который был когда бы то ни было написан.

Его главный герой, Раскольников, решает принимать свой атеизм всерьез, совершает то, что сам считает благонамеренным убийством, и расплачивается за него. Вы просто не атеист в своих действиях, а ведь это ваши действия наиболее точно отражают ваши самые глубокие убеждения — неявные, встроенные в ваше существо под слоем ваших сознательных опасений и выраженной позиции, под поверхностным уровнем самопознания. Вы можете выяснить, во что на самом деле верите (а не о чем думаете, что в это верите), только приглядываясь к своим действиям. Пока вы этого не сделаете, вы просто не знаете, во что верите. Вы слишком сложны, чтобы понять себя.

Чтобы по крайней мере сковырнуть поверхностный слой ваших убеждений, требуется наблюдение, образование, размышление, общение с другими. Все, что вы цените, — это продукт развития, протяженность которого невозможно представить, развития личного, культурного и биологического. Вы не знаете, как то, чего вы хотите, и, соответственно, то, что вы видите, обусловлено огромным, бездонным, глубочайшим прошлым. Вы просто не понимаете, как и с какой болью формировалась каждая нейронная цепочка, с помощью которой вы глядите на мир, — формировалась этическими устремлениями на протяжении миллионов лет существования предков человека, всей той жизнью, что существовала миллиарды лет до того.

Вы ничего не понимаете. Вы даже не знали, что были слепы. Некоторые наши знания о наших убеждениях задокументированы. Мы наблюдали себя в действии, размышляли об увиденном и рассказывали об этом истории, пропущенные через нашу собственную рефлексию, на протяжении десятков или даже сотен тысяч лет. Все это часть наших попыток, личных и коллективных, открыть и выразить, что же это такое, во что мы верим. Часть собранных таким образом знаний встроена в фундаментальные учения наших культур, в древние писания, такие как «Дао дэ цзин», или в вышеупомянутые ведические священные тексты, в библейские истории. Хорошо это или плохо, Библия — документ, дающий основу западной цивилизации (или западным ценностям, западной нравственности, западным концепциям добра и зла). Это результат процесса, который остается в основном за гранью нашего понимания. Библия — это библиотека, состоящая из множества книг, каждая из которых написана и отредактирована множеством людей. Этот документ проделал большой путь — он представляет собой отобранную, последовательную и связную историю, писавшуюся одновременно никем и всеми много тысяч лет. Ее выбросило из глубин коллективным человеческим воображением, которое, в свою очередь, является продуктом невообразимых сил, работавших на протяжении невообразимых периодов времени. Ее осторожное уважительное изучение может поведать нам о том, во что мы верим, как мы действуем и как должны действовать, и у нас почти нет других способов об этом узнать.