Но с этого момента сама жизнь была против Джима Янгера: она словно мстила ему за причиненные людям страдания. Он влюбился. Его избранницей стала журналистка Эллис Миллер. Но закон запрещал ему жениться. Джим поступил на работу в страховую контору и стал продавать полисы, но все они были забракованы из-за его тюремного прошлого. Голова по-прежнему болела и кружилась, челюсть ныла. Джим понял, что начать жизнь заново не получится. Это нужно было делать тогда, в 1865-м, когда после партизанского отряда Красавца Билла ему был дан шанс. Второй раз жизнь шансов не дает. 19 октября 1902 года, на заре нового века, Джим Янгер в последний раз зарядил пистолет. Он застрелился в отеле «Реардон» в Сент-Поле.

Отец Беккера был богатым виноторговцем и хотел, чтобы сын продолжил его дело. Поэтому Карл был отправлен в Бордо обучаться виноделию. Истинные знатоки вина – это, конечно же, французы. Но у Беккера была склонность к другому делу: он видел себя в будущем известным художником или скульптором. Он учился виноделию и попутно занимался нумизматикой, гравюрами и картинами. В 1795 году он даже открыл винную лавочку во Франкфурте, а потом начал продавать ткани. Но стать самостоятельным и добиться обеспеченного существования было сложно. Видимо, торговля не была его епархией. В 1803 году Беккер отправился в Мюнхен и устроился мастером на монетный двор.

Это было новой ступенью к достижению мастерства. Изготавливая штампы для монет, Карл выучил их наизусть и знал каждый миллиметр. Он отличал оригинал от подделки и хорошо разбирался в технике изготовления. Но в 1805 году с ним обошлись нечестно. Беккер собирал монеты, и ему продали фальшивую золотую монету времен Римской империи. Продал не какой-нибудь воришка с улицы, а всеми уважаемый барон фон Шеллерсгейм. Возмущенный Беккер пошел к барону за разъяснениями, а тот лишь тонко улыбнулся и невозмутимо ответил, что коли не разбираешься, то не стоит и заниматься. Эти слова потрясли и уязвили Беккера. Из чистого азарта, а может быть, чтобы взять реванш и отомстить наглому барону, он превратился в фальшивомонетчика. Через служащих барона Карл стал менять свои фальшивки на подлинники, и никто ни о чем не догадался. Беккер отомстил, но вошел во вкус. Он взялся за изготовление античных монет из золота, причем действовал умно: скупал наиболее распространенные из золотых монет и переплавлял на античные. Позднее он перешел на серебряные. Беккер постоянно совершенствовал свое мастерство, изучал античные изображения. Он чеканил монеты вручную, подобно древним мастерам, причем использовал двойную чеканку, то есть использовал штамп два раза для четкости изображения. Чтобы монеты не выглядели новыми, Беккер закреплял их на рессорах кареты, в которой ездил, чтобы они выглядели старыми, потертыми и грязными. Он оттачивал каждый экземпляр неделями и месяцами.

Успех был настолько впечатляющим, что ему и в голову не приходило оставить это занятие. У Карла наконец-то появились деньги, и очень большие. Желающие приобрести старинные монеты находились всегда, и среди них были очень влиятельные люди. Благодаря одному из своих клиентов, князю Карлу-Фридриху фон Изенбургу-Бирштейну, Беккер получил должность надворного советника, а вместе с ней – возможность посещать коллекцию покровителя и копировать оттуда новые образцы. Ему легко было вызывать доверие: он был интересным и остроумным собеседником, истинным знатоком искусства и нумизматики, владел несколькими иностранными языками. Клиенты восхищались им.

Но среди них попадались опасные для Карла люди – не коллекционеры и не специалисты по монетам, а историки Античности. В 1806 году эксперт по Античности Георг Кройцер подверг сомнению коллекцию Беккера. Но никто его не послушал, и Беккер продолжал штамповать монеты и ловить в свои сети доверчивых коллекционеров. Его главной победой стал директор миланского «монетного кабинета» Гаэтано Каттанео, который в 1810 году купил у него старинных монет на сумму 6986 лир. Сам Ротшильд охотно дал мошеннику ссуду на развитие «бизнеса». Стоит ли говорить, что эта ссуда была возвращена полностью, но только фальшивками.

Одним из клиентов Беккера стал не кто иной, как писатель Гёте, который обожал коллекционировать: в его домах также были специальные залы для редких камней. В литературе Гёте никогда провести не удавалось: он сразу распознавал мистификацию, но во всем остальном он обманывался, как другие. В книге «Искусство и древность» Гёте упомянул Беккера как «ценнейшего знатока монет и медалей». А написанного пером не вырубишь топором.

Все 1810-е годы Беккер процветал, но дальше у него начались трудности. Умер покровительствовавший ему князь, и у многих открылись глаза на странное явление: коллекция Беккера нисколько не убывала, как будто его монетами и медалями был набит целый город. К тому же у Карла развивалась характерная для ювелиров болезнь глаз, он начал терять зрение и вынужден был прибегнуть к услугам помощников. Монеты покупали все реже, а музеи начали проверять свои коллекции, пополненные Беккером. Тогда он стал продавать штампы, но это дело совсем не заладилось. Австрийцам он пытался продать штампы за восемь тысяч гульденов, прусскому королю – за пять тысяч дукатов, русскому императору – за шесть тысяч. Никто не купил у него сомнительные штампы.

Карл Беккер был настолько увлечен своим делом, что даже не обзавелся семьей и наследниками. После его смерти 11 июля 1830 года имущество досталось семье неких Зайденштрикеров, и вещи были распроданы. 331 штамп оценили всего лишь в 30 гульденов.

Но память о Беккере живет по сей день, потому что его «произведения» до сих пор всплывают на нумизматическом рынке и на аукционах.