Глава III. Выкуп в двадцать миллионов и как он был собран

Ранним утром 15 ноября 1891 года, примерно за час до восхода солнца, грохот пушек из бухты, за которым последовал ответный салют с укреплений на острове Алькатрас, возвестил, что в порт заходит иностранное военное судно. Название на корпусе и британский вымпел, развевающийся на мачте, если бы было достаточно светло, чтобы их разглядеть, рассказали бы, что это судно – Корабль Его Величества "Мельпомена". А обращение к Морскому регистру показало бы, что "Мельпомена" был броненосным крейсером первого класса, с броней толщиной шестнадцать дюймов над ватерлинией, двумя восьмидесяти однотонными нарезными орудиями в барбетах по середине корабля, а также меньшими орудиями под палубой, двигателями тройного расширения номинальной мощностью четырнадцать тысяч лошадиных сил, но способными развивать мощность до двадцати одной тысячи лошадиных сил при форсированном ходе и скоростью до двадцати двух узлов в час.

Поскольку это было самое мощное судно, когда-либо входившее в гавань Сан-Франциско, оно привлекло к себе большое внимание, тем более что о его визите не было сделано никакого уведомления. Оно не входило в состав регулярной Тихоокеанской эскадры и, как предполагалось, находилось на службе в китайских водах. Когда рассвело, было замечено, что после прохождения мимо Алькатраса крейсер бросил якорь гораздо дальше в бухте, чем это обычно делают суда. Примерно через час после этого винтовой пароход грузоподъемностью около восьмисот тонн под мексиканским флагом и с названием "Сальвадор" на корме также вошел в бухту и бросил якорь примерно в полумиле от крейсера, хотя и значительно дальше обычного места стоянки.

Пока крейсер плыл по заливу и бросал якорь, стало очевидно, что в рубке, расположенной рядом с кормой, идут какие-то приготовления необычного характера. Эта рубка представляла собой просто деревянное помещение площадью около двадцати квадратных футов и столько же в высоту, внутри которого находились, во-первых, динамо-машина внушительного размера с ремнями, проходящими под палубой, во-вторых, пульт оператора с четырьмя электрическими переключателями, соединенными столькими же проводами с динамо-машиной, в-третьих, с помощью вертикальных блоков в была явлена на свет необычная на вид машина с конусообразным корпусом и гигантскими пропеллерами, связанными обручем или покрышкой, как спицы колеса, и установленными под прямым углом друг к другу, один сверху, другой на корме. Рядом с этим механизмом стояли двое мужчин, в одном из которых можно было узнать капитана Холла Рэнсома, а в другом – профессора Аарона Теллуса.

– Правильно ли расположены бомбы? – спросил капитан.

– Как мы и договаривались, – ответил профессор. – Сначала пустая гильза с письмом. Затем два наших пятидесятифунтовых динамитных снаряда. Затем пустой снаряд с другим письмом. Затем еще три снаряда, заряженные пятьюдесятью фунтами динамита каждый. Последние три, думаю, не понадобятся, но на крайний случай их лучше установить.

– Тогда запускайте механизмы, – сказал капитан. – Мы должны поднять "Вампира" в воздух до рассвета. Ни в коем случае нельзя рисковать тем, что будет прослежена связь между летательным аппаратом и судном. Как только "Вампир" поднимется в воздух, я не позволю даже самому зоркому глазу с самым сильным телескопом обнаружить наш четвертьдюймовый провод и проследить его до судна.

Профессор Теллус приложил руку к рычагу, переводя ремень, который уже был в движении, со свободного шкива на тот, который приводил в движение динамо-машину. Когда машина начала вращаться, профессор нажал на кнопку, соединяющую ее с мотором в конусе летающего судна. Тотчас же горизонтальные пропеллеры на вершине начали вращаться, сначала медленно, а затем, по мере увеличения их скорости, звук, издаваемый ими, превратился из жужжания в гул, а из гула – в сердитый, скрежещущий шум, словно издаваемый работающей лесопилкой. И вот, по мере усиления звука, конус запульсировал, задрожал и затрясся на опорных блоках, пока, издав нечто похожее на вопль, громоздкий объект не поднялся со своих опор, медленно, словно не желая их покидать. Затем движение вверх, мало-помалу, становилось все более быстрым, пока в течение пятнадцати секунд с момента включения тока машина не оказалась за пределами ограждения, а еще через пятнадцать секунд величественно поднялась вверх и исчезла в темноте.

Около 9 часов того же утра генерал Барнс догнал мэра Сандерсона на Маркет-стрит, когда тот направлялся со своего склада в новую ратушу, и они пошли рядом, болтая на злободневные темы. Они так увлеклись беседой, что не сразу заметили, что почти все на улице остановились и смотрят вверх. Генерал поднял глаза в том направлении, куда были устремлены взгляды людей, но, не сбавляя шага, продолжил разговор.

– На что смотрят люди? – спросил мэр Сандерсон, чьи глаза были уже не так хороши, как раньше.

– О, это воздушный шар, или китайский воздушный змей, или что-то в этом роде, – ответил генерал с презрением. – Уличная толпа в Сан-Франциско состоит в основном из дураков. Они с изумлением смотрят на человека, пускающего мыльные пузыри, или…

В этот момент примерно в полуквартале впереди на улице раздался громкий грохот, заставивший лошадей в проезжавшей мимо конке попятиться и мгновенно привлекший к месту происшествия толпу людей.