– Собери все на кассу, – тихо обратился к ней. – Только ценники все срежь.

Я решил купить все, что примерила Оливка. Слишком уж зацепил меня ее рассказ о родителях. И хоть она хорохорилась, но я же видел, что это все блеф, чертова маска.

Я будто и сам тогда прочувствовал ее боль. Она словно врезалась мне прямо в грудину, понеслась по венам ядовитым потоком. Злость смешалась с сочувствием. Никогда я раньше не испытывал таких эмоций.

Желание защитить, уберечь от всего мира эту девушку переполняло. Мне хотелось забрать ее застарелую боль, хотя я никогда не страдал приступами эмпатии. Но с Кариной вообще все иначе. Пора бы уж и привыкнуть…

А когда она воодушевленно рассказывала, как бабушка шила ей одежду в школу, у меня скрипели зубы. Я понял, что их небольшая семья явно не шиковала. И в детстве Оливка была лишена всего того, что мне, к примеру, досталось тупо по праву рождения.

В итоге не смог придумать ничего, кроме того, как завалить ее подарками. И решил начать с гардероба, под предлогом похода на званый ужин Никифирова...

Когда отец позвонил и сказал, что я должен присутствовать на этом сборище, хотелось его послать. Но в прошлую встречу с матерью я дал ей обещание, что не буду конфликтовать с отцом. У него ж сердце. Ага… Порой мне казалось, что у него вместо этого органа в грудь впаяна счетная машинка.

Решение взять с собой Карину пришло ко мне внезапно. Я уверен, жирный боров Венедиктыч притащит с собой дочурку. Нужно сразу показать, что его поползновения побратиться с нашей семьей потерпят неудачу…

– Ну вот, смотри!

Ворчливый голос Карины отвлек меня от неприятных дум. Перевел взгляд на девушку и мысли о Никифорове напрочь испарились из моей головы. Она была идеальна. Зеленое платье из тонкого шелка соблазнительно облепило фигуру. При каждом движении оно словно перетекало по коже Оливки, подчеркивая манящие изгибы.

– Идеально, – хрипло сказал я, плавно поднимаясь со своего места. – Тебе самой нравится?

Карина медленно развернулась лицом к зеркалу. Окинула себя придирчивым взглядом, смущенно провела ладонями по гладкой ткани. Ее щеки порозовели, на губах расцвела улыбка.

– Оно такое невесомое, – тихо сказала Карина, а я как раз подошел сзади к ней, положил ладони на тонкую талию. – Я чувствую себя обнаженной.

– Привыкай, – прижался к девушке, чувствуя в ответ ее дрожь. – К тому же, поверь, там будут и более оголенные тела. Это ж ужин Никифорова, а у этого чувака напрочь отсутствует чувство вкуса.

Оливка резко разворачивается ко мне лицом. Поднимает голову, заглядывая в глаза.

– А твои родители? Они там будут?

– Конечно, – улыбнулся краешком губ, сжав талию Карины в тиски. – Вот и познакомимся.

– С твоим папой мы уже почти знакомы…

Карина намекает на ту сцену в офисе папаши, когда она стала свидетелем нашей ссоры. Подумать только, а ведь тогда отец сказал, что уж лучше я буду вот с этой уборщицей, чем с Крис.

Я тогда не обратил внимания на его слова, а сейчас они всплыли в голове, посылая волны злости по венам. Это его снисходительное пренебрежение к девушке, выводит из себя. И плевать, что я сам был такой же…