– Как тебя зовут? – спросила Лина.

Она встала коленями на сиденье, чтобы быть выше, и при виде этого я нервно усмехнулась и погладила ее по голове.

Я больше не хочу плакать.

Самир тоже усмехнулся и наклонился к Лине. Глядя ей в глаза, он прошептал:

– Самир.

Лина будет нашим алиби. Пусть трещит без умолку, тогда нам не нужно будет ничего говорить.

У меня нет сил, Самир. Даже на то, чтобы злиться.

Лина задала свои обычные двадцать вопросов ни про что. Самир отвечал. Время от времени он поглядывал на меня, и я делала все, чтобы не расплакаться.

Наконец, Лина замолчала, села на сиденье и достала книжку, которую взяла читать в автобус. Она сделала вид, что занята чтением. Самир нахмурился.

Я покачала головой, пожала плечами, опустила глаза. Сделала все то, что обычно делают, чтобы дать собеседнику понять, что все просто трэш, абсолютный трэш, и что даже говорить ничего не надо, потому что все и так понятно.

У меня нет сил говорить об этом. Заставь меня.

Самир кивнул.

– Ты за него не в ответе, – начал он.

– Нет, в ответе, – возразила я.

– У него проблемы с головой, Майя, – прошептал Самир. – И то, что он делает – незаконно. Не важно, делает это он в школе, или в клубе, или дома. Тебе не нужно о нем заботиться. Это не твоя ответственность.

Дело не только в наркотиках, Самир. Наркотики – не самое страшное. Он стал другим человеком. Что-то раздирает его изнутри. По ночам он просыпается от головной боли. Он вопит во все горло. Даже малейший свет причиняет ему боль. Я не знаю, что делать с этим его состоянием. Помоги мне.

Я сглотнула, погладила Лину по волосам, наклонилась и уткнулась носом ей в волосы. Они пахли маминым шампунем. Лина взяла его вместо своего, детского.

Самир кивнул.

Я решила, что он понял. Что он понял, как все было ужасно, и потому не предложил помощь, потому что понимал, что никто не может мне помочь.

Но я не сказала ничего из того, что я думала. Ничего.