— Очень приятно, нельма... — кивает он, приняв слова Миланы за чистую монету, и дружный хохот едва не выламывает оконные стекла.
Новенький недоуменно таращится на ребят, а я умираю от досады и невыносимого, сжигающего все живое стыда.
А что если выкрикнуть ругательство — своим нормальным, громким и низким голосом, схватить с соседнего стула рюкзак, отвесить стерве оплеуху и, не оглядываясь на ор классной, опрометью выбежать из кабинета? Ведь я же могу. Могла.
— Не обращай внимания, она слегка не в себе! — Милана манерно поправляет прическу и, оставив в одиночестве верную фрейлину Анечку Кислову, пересаживается к Артему. Утратив интерес к происходящему, мой краш переключается на общение с ней, а я беспомощно ковыряю лак, заусенцы, свою покрытую ранами душу...
Он что, правда меня не узнал? Или... понял, кем я являюсь, и слился?
Участь фрика, странной девахи с устаревшим макияжем смоки айс, пятерками по всем предметам и тараканами в голове не изменит дурацкий белый бант. Но я верю: кошмар обязательно закончится, мне повезет, и все они сильно пожалеют.
Кто в себе не носит хаоса, тот никогда не породит звезды...
Накрапывает дождь, промозглый ветер забирается за шиворот, рюкзак, нагруженный учебниками, тянет к земле, усиливая ощущение усталости и безнадеги. Смачно харкаю под ноги, сдуваю с лица выбившиеся из косы патлы и спешу к родной пятиэтажной панельке.
Сбрасываю в прихожей ботинки и рюкзак, пролетев мимо притихших мамы, Алины и Бореньки, на поворот замка запираюсь в комнате и падаю лицом в подушку.
Этот ужасный день я еще миллионы раз буду вспоминать перед сном.
— Черт бы меня побрал! — рычу я. — Что со мной не так? Почему Милана снова так легко обошла меня и завладела моей мечтой?..
Рывком поворачиваюсь на спину, подношу к глазам телефон и безучастно листаю ленту новостей, но взгляд застревает на фотографии с чужой школьной линейки. Какой-то... сияющий, до изжоги идеальный парень, похожий сразу на всех книжных любимчиков, несет на плече девочку в белом фартуке, и что-то екает в груди. Но издевательская подпись: «Кто из нас не мечтал оказаться на их месте?» отрезвляет почище попавшего за шиворот льда и вызывает горькую усмешку.
Интернет стерпит все, и я не могу удержаться от комментария.
Глава 3. Глеб
Мама уже дома. У них в детском саду тоже празднуется первое сентября и она на нём главный человек, потому что работает музыкальным руководителем.
— Картошка остывает! — кричит мама в четвёртый раз.
Ей хочется расспросить про линейку и «как всё прошло», но об этом рассказывать нечего, а вот про Макарова придется сказать. И всё начнётся по новой, только дома: ахи-охи, причитания и слёзы. Мама у меня вечно всех жалеет. Даже тех, кто этого совершенно не заслуживает. Таких уродов, как Макаров или опустившихся типов вроде Мишки. Называет их заблудшими и сбившимися с пути. Молится за их души и ставит свечки. Но ещё сильнее она жалеет их родителей и теперь наверняка всю ночь проплачет.
Поэтому я тяну, как могу, в надежде, что, дожидаясь меня на кухне, она потеряет терпение и уйдёт заниматься делами. От разговора по-любому не отвертеться, но потом можно будет сказать, что я очень расстроен и пораньше лечь спать.
— Милый, ты разве не слышишь, что я тебя зову? — она тихонько заглядывает в комнату. — Почему ты не идёшь обедать?
Мама у меня маленькая, щуплая, в обычной одежде похожая на девчонку-подростка. Но ужасные бесформенные юбки и платки, которые она постоянно носит, как это подобает верующим, превращают её в старушку.