Произнеся дежурную фразу, врач спрятал в карман халата полученную от Фридриха купюру и, пожелав спокойной ночи, покинул каюту.
– Не следовало тебе отказываться от забора моей крови на анализ! – сердито выговаривал Вильгельм товарищу. – Там точно обнаружились бы следы снотворного.
– Да хоть бы и так! – возразил Фридрих. – Ущерба здоровью причинено не было? – не было! В шведской полиции тебе так бы и сказали: мол, крепкий сон ещё никому не принёс вреда. И посмеялись бы, вдобавок.
– Шведской? – переспросил Вильгельм. – Почему шведской?
– Потому что Мальмё – шведский порт, – напомнил Фридрих.
– Ну, конечно! – хлопнул себя ладонью по лбу Вильгельм. – Эта сучка вовсе не собирается плыть до Кристиансанна! Об этом она говорила лишь затем, чтобы притупить мою бдительность. На самом деле она собирается сойти в Мальмё!
– Скорее всего, именно так она и сделает, – согласился с выводами друга Фридрих. – Так что, дорогой Вилли, мой тебе дружеский совет: поскорее забудь и Лиз, и связанное с ней пикантное приключение.
– Забыть? – Вильгельм гневно посмотрел на друга. – Как я смогу это забыть, если твоя ухмыляющаяся рожа постоянно будет мне об этом напоминать? Нет, дружище, чувствовать себя в вечном долгу за твоё молчание я не желаю. Да и обиды фон Швальценберги так запросто никому не спускали!
– Но что ты можешь сделать, находясь на шведском судне? – спросил Фридрих. – Любое противоправное действие против шведской журналистки будет немедленно пресечено шведской командой, тебя сдадут в шведском порту Мальмё в шведскую же полицию. Мне продолжать? Впрочем, ты ведь можешь столкнуть Лиз незаметно за борт.
Последнюю фразу Фридрих произнёс шутливым тоном, но Вильгельм отреагировал на неё вполне серьёзно:
– Насчёт «за борт» – совсем неплохая идея, спасибо, дружище! Только, боюсь, эта стерва будет стараться всё время быть на людях. Нет, у меня есть идея получше. А не пригласить ли нам её в гости к «дядюшке Клаусу», в его милый домик рядом с портом? Там, я думаю, эта дрянь быстро признается в покушении на жизнь офицера Кригсмарине, со всеми вытекающими последствиями!
Вильгельм был так увлечён своей идеей, что не заметил, как вздрогнул его товарищ при упоминании прозвища начальника гестапо в южной Норвегии. Взяв себя в руки, Фридрих счёл правильным идею друга одобрить:
– Ты прав, Вилли, твоя идея действительно лучше. Вот только Лиз мою уверенность вряд ли разделит, и уж точно откажется добровольно следовать в Кристиансанн.
– Это будет зависеть от того, кто и как ей это предложит, – усмехнулся Вильгельм. – Я заметил среди пассажиров парочку таких же, как мы с тобой, «геологов», как раз из ведомства «дядюшки Клауса». Там все осведомлены о дружеских отношениях, что установились между мной и их начальником. Уверен, парни не откажутся проследить за тем, чтобы
Фридрих шёл в бар с твёрдым намерением предупредить Лиз о грозящей опасности. За невинную, в общем-то, шалость, быть отданной в лапы гестапо? Право, это слишком! Вильгельма, конечно, можно понять: в нём взыграло оскорблённое родовое самолюбие. Но сын лавочника на такие вещи должен смотреть гораздо проще. Господин барон, вы неправы! Фридрих решительно распахнул двери бара.
Лиз была, конечно, здесь. В этом Вильгельм не ошибся. Застать её в одиночестве теперь практически невозможно.
Завидев Фридриха, Лиз приветливо помахала рукой и, соскользнув с барного стула, устремилась ему навстречу. Сейчас или никогда! И тут Фридрих заметил внимательно наблюдающего за ним одного из парней гестапо. Значит, никогда! Прости, Лиз, но своя шкура дороже! Фридрих резко остановился, когда Лиз была уже в двух шагах от него, развернулся и вышел из бара.
Лиз в недоумении замерла на месте, потом обиженно пожала плечами и вернулась к стойке. Однако долго возле неё не задержалась. Отыскала глазами стюарда, подошла и обратилась с вопросом:
– Откуда я могу отправить телеграмму?
– Из радиорубки, фрекен. Каюта радиста находится…